Академически выверенные тексты здесь соединяются с лучшими традициями книгопечатания, красочными иллюстрациями, изысканными шрифтами, дизайнерскими бумагами. Поражает разнообразие художественных техник: литография, офорт, линогравюра, надглазурная роспись по фарфору, шитье, инкрустация, коллаж по ткани, литье из бронзы, не говоря уже о привычных техниках – туши, пере, карандаше, акварели, акриле, масле…
Эти книги – результат огромной любви к делу, к своей профессии. И в итоге рождаются книжные шедевры. Не быстро, от 3 до 15 лет идет подготовка одного издания. Возникает магия книги, Алексею Леонидовичу и его команде удается превратить издательское ремесло в искусство. Второго такого издательства нет в России. Нет во всем мире…
Рубрику ведет Светлана Зорина, главный редактор журнала «Книжная индустрия».
Все началось с самиздата
– Алексей, вы родились в Риге. Какие самые яркие впечатления, какие-то крупные «мазки» из детства?
– Наверное, самый крупный «мазок» – рассказ моей матушки о том, как они в эвакуации в Джизаке (Узбекистан) обогревались книгами из библиотеки, которые им удалось вывезти. Почему-то в этом костре я всегда представлял «Трех мушкетеров», причем с картинками. В какой-то момент я понял, что занимаюсь восстановлением нашей семейной библиотеки, которая сгорела в этом эвакуационном костре. Сейчас это мой манифест. Я матушке рассказал не так давно, а она в ответ: «Не было никогда такого! Не было!» Но я не мог сам придумать, было что-то подобное. Вот с этим ощущением я живу последние 20 с лишним лет.
– Вы – русский, родившийся в Риге, или латыш?
– Я наполовину русский, наполовину поляк. Моя матушка – полячка, хотя почему-то к полякам относится крайне негативно. Удивительно это… Я читаю, слушаю Эдуарда Кочергина и слышу в его языке слова и выражения, знакомые с детства, – так говорили в моей семье.
– Еще в школе вы начали издавать собственные тексты.
– Да, в 6-м классе мы с приятелями еще не знали, что существует самиздат, но издавали собственные книги. Если помните, были тогда общие тетради 48 страниц. Мы издали-сочинили 6–7 таких тетрадей – собственных поэм, стихотворных переработок советского кинематографа («А зори здесь тихие», «Афоня», «Бег», еще что-то). Мы это все сочиняли на уроках, потом переписывали и иллюстрировали. Это был мой первый издательский опыт. Чуть попозже, в самом начале 80-х, он перерос уже в самый настоящий самиздат. Мы выпускали Максимилиана Волошина, Марину Цветаеву, Анну Ахматову, Николая Бердяева, естественно, Иосифа Бродского… И даже кое-что иллюстрировали.
– А кто иллюстрировал?
– Моя супруга. Не все, штуки три, наверное, она оформила. Это был классический самиздат. Собственно, тогда и началось мое книжное образование с понимания того, что происходило в стране в XX веке. Это было мое культурно-лингвистическое образование совершенно безумного толка: чтения вслух, обсуждения, споры, драки. Тогда же начал образовываться круг моих знакомств и литературных, и музыкальных.
Мы издавали в самиздате и современную поэзию, Леонида Губанова – главного СМОГиста. «Самое молодое общество гениев» – было в Москве такое поэтическое образование, достаточно известное. Владимир Бережков, Александр Мирзоян, Булат Окуджава, Юлий Ким – самиздат ввел меня в книжный круг, можно сказать пре-постсоветский, и пошел вал разной литературы. У меня возникла идея издавать литературный журнал, потому что информации не хватало, а я был внутри этого пространства. Теперь, конечно, понимаю, что в голове была каша, но эта каша воспитала и привила мне некие амбиции: я тоже свой здесь, я имею право на голос. В итоге, правда, все это выкристаллизовалось в издательство «Полярис».
Зарождение профессионального книгоиздания
– С каких книг начинался «Полярис»?
– Первую книгу мы выпустили в 1990 году, это был сборник Гарри Гаррисона. И пошло-поехало! Около пяти лет мы входили в десятку крупнейших издательств Союза, издавали собрания сочинений известнейших фантастов: Хайнлайна, Азимова, Саймака и других. Выпустили и трехтомник культового американского неофантаста Харлана Эллисона. Я с ним вел переговоры года полтора. Из-за этого трехтомника у нас случились серьезные трения с Вадимом Назаровым, главным редактором «Северо-Запада», а потом «Азбуки». Но это отдельная история…
У нас много проектов тогда пересекалось с «Северо-Западом», с «Азбукой». Но Борхеса, как и Харлана Эллисона, мы сделали лучше. С Вадимом у нас однажды дело дошло даже до потасовки. Молодые были, горячие.
В «Полярисе» существовала установка делать книги исключительно хорошие. Переводы качественные, по четыре раза могли переделывать, менять переводчиков, если не нравилось. Школа подготовки текста у нас была очень хорошей, качественной.
– Вы вдвоем с Василием Быстровым руководили издательством. Было сложно?
– С Василием Быстровым, директором «Поляриса», мы были знакомы задолго до образования «Поляриса». Общались по пять дней в неделю с вечера до самого утра, философствовали. Он очень начитанный человек, ничего не могу сказать, но былые добрые отношения в «Полярисе» закончились. Хотя опыт я приобрел, конечно, колоссальный.
– Вы оба были собственниками «Поляриса»?
– На бумаге, да. Я не люблю вспоминать эти годы. Много было всего. Хотя признаюсь честно: прошло уже 25 лет, как я ушел из «Поляриса», но семь лет, проведенных в нем, до сих пор не дают мне покоя. Может, я когда-нибудь, если успею и если захочу, напишу об этой «семилетке». Сейчас не до этого.
– Я была в этих магазинах, брала интервью у Василия Быстрова. Но потом он не захотел его публиковать…
– Мы не виделись с 1998 года, с момента закрытия издательства. Оно закрылось через год после моего ухода.
– То есть вы ему просто все оставили и уехали?
– А у меня ничего и не было. Он какую-то копейку заплатил, взял с меня слово, что я не буду заниматься фантастикой в ближайшие 10 лет. Я ею до сих пор и не занимаюсь, она меня в свое время изрешетила.
– Алексей, а как вы стали главным редактором издательства «Весь»?
– Еще в 1993 году я познакомился с директором издательства «Комплект» Петром Петровичем Лисовским и вдруг спросил его: «Петр, если я когда-нибудь надумаю уйти из «Поляриса», ты возьмешь меня к себе?» Петр, не думая, ответил: «Да!» А в 1996 году, когда закрылись границы, понял, что хочу остаться в пространстве русского языка и культуры, переехать в Россию. Позвонил Петровичу и говорю: «Петя, помнишь наш разговор? Я готов». Он купил билеты и прилетел ко мне в Ригу. Сутки мы с ним провели в переговорах. Петя говорит: «Делаем так: напиши мне бизнес-план, я под тебя открою новое издательство. Хочу создать конкуренцию «Комплекту». А «Комплект» был тогда покрупнее издательства «Северо-Запад»!
Петр – такой американизированный предприниматель, что-то в нем было, мне кажется, от Павла Дурова, даже внешнее сходство.
Я написал бизнес-план (эдакая зачаточная «Вита Нова»), который он принял. Новое издательство планировалось под меня, но все, естественно, пошло наперекосяк. Петр «придумал» директора для нового издательства с идиотским названием «Курс» – Василия Гелашвили. От моего плана простыл и след…
– То «Комплект», то «Курс» – одно лучше другого…
– Я начал заниматься переездом, продал квартиру в Риге. Надо было искать жилье в Питере. За неделю до переезда Петр мне говорит: «Ситуация изменилась. Вася (директор издательства «Курс») будет директором «Комплекта», а ты – его главным редактором. «Комплект» – это издательство Геннадия Малахова (популярная тогда уринотерапия) и прочей целительной литературы. Ужас! Но у меня выбора не было. Приехал в Питер, Лисовский поселил меня в одну из своих квартир и дал кредит на покупку жилья.
Через неделю я начал многое понимать. Во-первых, издательство Лисовского обворовали. Что это было за издательство? В редакции 60 с лишним человек, при этом выпускают всего практически три книжки Малахова и одну ничего не значащую новинку раз в три месяца. При этом сеть магазинов эзотерической литературы, брокерская фирма, своя чайная компания в Америке, журнал о целительных знаниях. Общий штат составлял 200 с лишним человек. Огромный холдинг-центр с огромным помещением, целый институт! И все это могущество существовало за счет трех книжек «целительной силы»!
Петр в то время жил в Лондоне. Я ему начал писать, буквально бомбить письмами: «Приезжай, у тебя все рушится». Петя приехал и высказывает мне: «Леша, как поговорю с Васей – у меня такое хорошее настроение, а с тобой поговорю – живот болит. Ты знаешь, завтра ко мне приезжают друзья, поэтому тебе надо искать новое жилье».
Больше полугода я просто бомжевал. В Питере ни друзей, ни знакомых. В отличие от Москвы. В новой квартире жить было еще невозможно, да и записана она была не на меня. Плюс дефолт 1998 года. Короче, грустная история. Но Пете я благодарен по гроб жизни!
– А что в итоге стало с издательством?
– В итоге Петя таки выгнал Васю, но мы вдвоем с коллегой, и уже с помощью Петра, спасли издательство. Он говорит: «Придумай какое-нибудь новое название издательству». Так появилась «Весь». Из 200 человек коллектива осталось 25. Продолжили выпускать оздоровительную, психологическую литературу. Тематически мне это очень не нравилось, хотя приколов было много. Например, книжка Юрия Вилунаса «Практика дыхания – фу и ху» о том, как правильно дышать. Дом Зингера за всю свою историю не знал таких продаж – в течение двух дней все его кассы работали только на Вилунаса. Мы не успевали подвозить книги.
”Моя основная задача – поддерживать в коллективе дух интереса и творчества. Алексей Захаренков
– Ваша история в издательстве «Весь» длилась недолго?
– До конца 1999 года, пока я не придумал одну коммерческую книжку.
Уникальная «Вита Нова»
– И эта книга стала первой уже в «Вита Нове»? Как она называлась?
– Это была развернутая инструкция к одному медицинскому прибору, который разработали мои друзья. Проект, к моему удивлению, оказался сложнейшим. Только корректур случилось аж 114! И слез, и крови было пролито немало. Тем не менее 23 апреля 2000 года мы получили тираж. Эта дата и стала днем основания «Вита Новы», как выяснилось позже – совпавшая с Всемирным днем книги и авторского права!
Книга продавалась в основном через аптеки по всему бывшему Союзу и только в книжных магазинах Питера, по цене в 3–4 превышавшей аналоги. Эксклюзив. Разметали моментально, где-то за год продали полтора миллиона экземпляров. Собственно, так мы накопили на издание первой книги настоящей «Вита Новы». Нас работало тогда четыре человека.
Это было жизнеописание Натальи Николаевны Гончаровой – «Жизнь после Пушкина». Большая работа и авторов, и издательства – около 700 страниц текста, более 900 иллюстраций. Вышли на книжную ярмарку с этой единственной книжкой: малюсенький столик, на столике – одна книжка... Шел 2001 год. Все подходили, нюхали, щупали. Солидные, важные издатели вздыхали: «Я о таких книжках только мечтал! А деньги откуда?» В итоге издание разлетелось очень быстро, но авторы, как увидели книжку, тут же подали на нас в суд. Такое начало «Вита Новы»! Это был единственный суд в нашей издательской биографии. Тьф-тьфу-тьфу!
– Кто был автором книги?
– Авторами оказались очень странные люди, рекомендованные моими друзьями: семейная пара, экскурсоводы в ПушГорах. Ладно, бог им судья. Гонорар по договору был превышен раза в два по всяким разным причинам. Но как увидели книжку….
А со второй книгой, с легкой руки Владимира Викторовича Григорьева, мы вдруг проснулись знаменитыми.
– Да, за книгу Михаила Булгакова вы получили гран-при «Книги года» в 2002-м.
– Я знал о существовании иллюстраций к «Мастеру и Маргарите», еще работая в «Полярисе». Знал фамилию Калиновского, запомнил иллюстрации, они мне очень нравились. И поехал к Геннадию Владимировичу. За двумя книгами – за «Мастером» и за «Алисой».
– «Алису», Алексей, я вам не отдам, езжайте к Ващенко, у него «Алиса» намного лучше моей. А «Мастера» берите бесплатно, все равно не издадите!
– Почему это?
– Судьба у нее такая – два издательства обанкротились, одна типография сгорела. Хотите неприятностей, берите! Денег не надо.
В итоге мы издали «Мастера и Маргариту» с иллюстрациями Г. В. Калиновского. Я безумно влюбился в одну из них, мне захотелось ее иметь. Поехал в Москву к Геннадию Владимировичу: «Продайте одну». «Нет, – отвечает, – вчера приезжал Константин Эрнст, купил все».
Это положило начало моей паталогической жадности до оригиналов. Понял: если еще что-то будем делать с современными художниками, я ни одной иллюстрации никому не отдам. Меня почему-то это сильно задело. Следующая книга и следующий художник – Клим Ли. Профессор, декан, заслуженный художник России сразу сказал: «Оригиналы? Конечно, оставляйте себе!» Так у нас появились оригиналы к «Лолите». Это был старт!
На сегодняшний день наша коллекция насчитывает более 15 тысяч единиц хранения. Михаил Шемякин, Г. А. В. Траугот, Юрий Норштейн, Борис Диодоров, Лоретта Абашидзе-Шенгелия, Сергей Чепек, Владимир Зимаков, Игорь Олейников, Сергей Алимов, Эдуард Кочергин и многие-многие другие – все и всё, что связано с «Вита Новой». И мы не сидим на коллекции, как собака на сене, мы делимся этой радостью с Urbi et Orbi. До ковида, в течение уже более 15 лет, проводили в среднем около 30 выставок в год, на самых лучших площадках, включая «Эрмитаж» и ГМИИ.
– А сколько у вас почетных грамот, дипломов… Вы – уникальное издательство!
– Уже перестали считать… Достаточно, что у нас аж три «золотых яйца» – три гран-при конкурса «Книга года». За «Мастера и Маргариту» Михаила Булгакова и «Процесс» Франца Кафки (за две книги в серии «Рукописи»), за «Блокадный дневник» Ольги Берггольц и третье за «Моего лейтенанта» Даниила Гранина.
– Алексей, вам удалось создать удивительное издательство, в котором соединяется академическая книга с лучшими традициями книгопечатания, шедеврами графического искусства. Возникает магия книги, вы превращаете ремесло в искусство. Второго такого издательства нет в России.
– Думаю, в мире – я изучал этот вопрос. Конечно, есть фантастически интересные проекты у многих издательств, но, как правило, это единичные образцы.
– У вас своя философия издательства, вы такие альтруисты. Но при этом есть и коммерческий успех?
– Вначале я думал, что мы не проживем и трех лет, идея лежала на поверхности, а мы такие маленькие. Ошибся. Сложная, но безумно интересная работа, сложная до такой степени, что вот многие так и не решились. Срок подготовки одной книги в среднем занимает от трех до семи лет. А бывает и более.
– А книгу Шемякина девять лет делали!
– Да. Есть книжки, которые уже 13 лет готовятся, но еще не сделаны по разным причинам: где-то нужно дополнить комментарий, где-то – научный аппарат. Можете себе представить, сколько сверхиздержек ложится дополнительно на себестоимость. Одно дело – вытащить из интернета текст «Мастера» и проложить его картинками, другое – уговорить, например, Мариэтту Омаровну Чудакову на новые статьи, комментарии, которые она будет делать год-полтора, вычитывать, сверять с первоисточниками...
– Одна из главных составляющих – это работа художника над книгой. Как происходит выбор, как происходит соединение текста и иллюстрации?
– В обозримом, рабочем, кругу сейчас у нас, наверное, около ста художников, половина из них в постоянном активе. И мы давно уже не работаем «под заказ», то есть не заказываем художникам нужную нам книгу. Они сами приходят со своими идеями – я хочу проиллюстрировать то или другое. Если произведение вписывается в наш тематический план, мы тут же подписываем договор. Ни проб, ни эскизов (горячее желание художника) – это гарантия, что он отработает на полную катушку, гарантия качества. Хотя иногда, зная уже столько лет друг друга, подсказываем художнику интересующую нас тему. Наша планка всем известна.
Так же и со специалистами – историками, литературоведами… Все лучшие – в «Вита Нове». Как говорил Товстоногов: «Все хорошее – мое!» Простите, иногда чтобы объяснить, я вынужден себя хвалить.
– И это правильно.
– Амбиций давным-давно нет, жадности нет. Есть идея, которая захватывает и которой ты живешь. Моя основная задача – поддерживать в коллективе дух интереса и творчества. В каждом сотруднике, вот буквально от бухгалтера до редактора.
Чемоданчик Хармса и истории вокруг книг
– Совершенно необычно, но в издательстве «Вита Нова» два главных редактора?
– Да. Вадим Зартайский, крупнейший специалист по мировой книжной графике, и Алексей Дмитренко, один из главных исследователей жизни и творчества ОБЭРИУтов. Благодаря Леше мы очень активно все эти годы занимаемся ОБЭРИУтами, издали практически всех за редким исключением. И продолжаем.
Это совершенно отдельная история. Но не в стороне от «Вита Новы», а внутри нее. В связи с издательско-редакционными процессами к нам стали стекаться личные вещи Даниила Ивановича Хармса: радиола «Телефункер» 38-го года с разводами от бутылочек пива на крышке, которые оставляли Марина Малич и Хармс, столик, где стоял телефон в их квартире, чемоданчик Хармса, в котором Яков Семенович Друскин в 1942 году чудом вывез весь «взрослый» архив поэта, книги из его библиотеки с пометами. Жемчужина коллекции – 13 неопубликованных автографов. И это далеко не все!
Личные вещи Заболоцкого, рукописные тетради Введенского, фотографии, первые издания… Всего более 200 единиц, и это не считая многочисленных сопутствующих вещей. Я смеюсь: я как бабушка в Эрмитаже. Сижу за столом Друскина, в его кресле, за мной огромный шкаф, где у Якова Семеновича 20 лет стоял этот легендарный чемоданчик с рукописями, который уже дважды снимался в кино не забесплатно, между прочим!
– Это уже музей!
– Всего около 500 единиц хранения. Да. Была грандиозная выставка в музее Достоевского, она получила «Золотой музейный Олимп», возили с большим успехом в Воронеж на Платоновские чтения.
По сути, мы собиратели. И давно уже не просто издательство, а скорее, какой-то арт-проект. Мы создаем историю, основанную на наших книгах. Это и коллекция оригиналов иллюстраций, и вот эта мемориальная коллекция ОБЭРИУ, и выставочная деятельность, и эксклюзивная переплетная, реставрационная мастерская, и архивная видеостудия, и, конечно, сами книги, художники, авторы. А еще удивительный магазин редкой книги при Музее печати, где когда-то находился книжный магазин издателя Суворина-сына!
– А как рождалась видеостудия? Уже собран большой видеоархив?
– В 1991 году, когда книгоиздание было одним из моих серьезных хобби, я купил видеокамеру и начал фиксировать вообще все. У меня отснята книжная ярмарка в Кисловодске 1991 (или 1992) года, первая ярмарка в Нижнем Новгороде, в Минске.
С камерой я до сих пор не расстаюсь. А еще в какой-то момент понял, что меня окружают большие, великие люди и я должен фиксировать все происходящее. Если не я, то кто? Только Трауготов отснято около 100 часов. На этом материале и была создана видеостудия, начали монтировать фильмы, создавать какие-то рекламные и образовательные ролики. Моя гордость (рекомендую посмотреть) – документальный фильм с удивительной историей, называется «Велосипед».
– В вашей команде 35 человек – дружнее и профессиональнее на свете нет коллектива!
– Я не издатель, не директор, я – начальник отдела кадров. Моя основная задача – собрать и сохранить коллектив, чтобы работа не превратилась в рутину. Так я вижу себя.
– Вы зажигаете творчеством.
– Может быть, и я, но меня же тоже должен кто-то зажигать. Главное – не бояться окружать себя людьми, которые сильнее тебя. Вот они-то и зажигают! Включая витановцев.
Не в деньгах счастье, во главу угла поставлена любовь, если очень пафосно говорить. Правильнее сказать: мы издаем те книжки, которые хотим видеть на собственных книжных полках, для себя любимых. Это не бизнес, это просто какая-то большая удача, что наши книги однажды пришлись ко двору не только нам самим.
Сложнее всего было заставить покупателя, читателя заглянуть под обложку, увидеть, что под ней скрыто. Это заняло больше десяти лет. Практически каждое наше издание – книга-энциклопедия одного произведения. По большому счету, ей удобнее пользоваться, чем интернетом. В комментариях, в справочном аппарате можно найти все: кто об авторе, о художнике, истории иллюстрирования и создания… В каждой книге по-разному, но в принципе материал достаточно исчерпывающий.
В свое время у нас вышел «Опасный сосед» Василия Львовича Пушкина. Объем текста – девять машинописных страниц, у нас получилась книга 500 с лишним страниц, более 400 рисунков. Там все интересно.
А еще мы работаем без допечаток. Этого долго никто не мог понять и согласиться с этим. Как это так?..
”По сути, мы собиратели. И давно уже не просто издательство, а скорее какой-то арт-проект. Алексей Захаренков
– А если книга уже закончилась, она становится музейной редкостью?
– Ну, не музейной, а библиографической. Хотя в одном Эрмитаже представлено около 70 наших позиций.
Принцип у нас такой: когда остается 100 экземпляров тиража, цена повышается в два раза. Не успел – опоздал.
Когда остается экземпляров 5 или 10 – уходят в аукцион. Принято считать, что книжка становится библиографической редкостью спустя 50 лет. Наши книжки – по окончании тиража. На вторичном рынке их иногда можно найти, но от случайных людей, не представляющих ее рыночную стоимость.
С двухтомником «Алисы» был интересный случай. У нас редко бывают бестселлеры, но эта книжка разлетелась мгновенно. Спустя год в интернете стали создаваться клубы по поиску этих «Алис». Книга взлетела в цене многократно. Звонит знакомый издатель: «Я купил Алису в Минске, не поверишь, за 11 долларов». Двухтомничек, золотой и серебряный. Повезло так повезло! Теми же днями этот двухтомник попадается на глаза в «Академкниге» в Питере, на ценнике – 6000 рублей (это в районе 200$). Мы купили, естественно, и на следующий день продали за 20 000. Вот такой странный бизнес.
Сейчас, оказавшись в «потерянном времени», мы развиваем еще один новый проект – «ВН – Времени Нет». Скажу только, что он встряхнул и «Вита Нову», и ее близкое окружение.
Парадоксально, но я буду только счастлив, когда проект закроется. Такая интрига.
– Алексей, кто читатель книг «Вита Новы», как вы считаете?
– Я не знаю, может быть, что-то изменилось, но у меня была формула: наши читатели – это вдруг разбогатевшая интеллигенция. В первую очередь это люди думающие и неравнодушные, во вторую очередь – коллекционеры. Я знаю людей, которые в свое время стали продавать «Академию», чтобы перейти на коллекционирование «Вита Новы». А совсем недавно совершенно случайно наткнулся на форум, посвященный «Вита Нове». С 2007 года он существует, и там разбирают все наши книжки от корочки до корочки, начиная от каптала и заканчивая опечатками: «Вы видели тут опечатку? А вот посмотрите, тут они другую бумагу применили». Там все по-доброму, нет такого: «Гады, сколько опечаток!» или «Совсем совесть потеряли – такие цены!». Там все наоборот: «Вот эту книгу я хочу купить, но пока не могу, я собираю деньги».
– А молодежь покупает, интересуется?
– Молодежи много! Был такой забавный эпизод: семейная пара, москвичи, они и раньше покупали наши книги, а тут приехали прямо в издательство с сыном, ему лет 13–14. Мы не верили своим ушам: «А с чьими комментариями? А это в чьем переводе? А у вас в планах я читал, когда выйдет? Так, мама, берем вот эту и эту». Вот такая история.
– Как сейчас вы решаете проблемы импортозамещения по краскам, бумаге, материалам, необходимым для ваших книг?
– Нас выгнали из Латвии, где мы печатались последние лет 10. Сейчас экспериментируем в Питере – в «НП-принт». И знаете, получается! И все получится!
Да, есть проблемы с бумагой, да, приходится идти на некоторые компромиссы. Но в мелочах. Главное – мы решили проблемы с переплетными материалами! Все остается как было! И теперь я спокоен.
Помню, финнов мы учили переплетать года три. Здесь проще. Здесь люди азартные, толковые и профессиональные.
Конечно, нарушились все схемы оплаты. Если когда-то типографии кредитовали нас на год работы, сейчас – все вперед! Так случалось, мы всегда успевали запрыгнуть в отходящий поезд и теперь каким-то чудом за ковид успели накопить небольшой жирок. И держимся на плаву, и плывем дальше.
– Это сейчас очень важно.
– Это безумно важно всегда, а сейчас особенно. Мы консерваторы. Нас так быстро не потопишь, я точно знаю. Хорошо бы еще, чтобы наши читатели тоже оставались на плаву.
– Да, жизненный уровень резко будет падать, к сожалению. Главное – ваша команда, ваши единомышленники. Что для вас самое важное в людях, с которыми вы работаете?
– Ответственность за свои слова в первую очередь, профессионализм (но по-другому нельзя) и высокая степень свободомыслия. Важно, чтобы человек всегда ощущал себя свободным, чтобы ни при каких обстоятельствах не гнул позвоночник. Чтобы чувствовал себя на равных со мной всегда оставался личностью. Будешь – я тебя поддержу всеми силами. Так победим!
Недавно Леша Дмитренко (один из наших двух главных редакторов) участвовал в презентации книги своего товарища, которому помогал в подготовке. Презентация проходила в Михайловском театре. В зале вся труппа. И вот автор книги объявляет: «Хочу вызвать на сцену своего соавтора Алексея Дмитренко». Раздались какие-то жидкие аплодисменты. И тут он добавляет: «…главного редактора «Вита Новы». «Ты бы слышал эти овации!» – рассказывал мне Леша.
– Потрясающе, что значит имя вашего издательства для Питера, для культуры страны!
Кстати, недавно вам вручили очень почетную премию имени Дмитрия Сергеевича Лихачева – за сохранение и развитие культуры.
– Да, чем и горжусь. Что-то, значит, сделал все-таки.
Я вообще не люблю официоз, высокое начальство не про меня. Но одному своему «начальнику» хотел бы поклониться – Владимиру Григорьеву! Он первый и единственный сверху разглядел «Вита Нову», я бы даже сказал – почуял и принял!
Владимир Викторович, я хочу тебе низко поклониться. Это не подхалимаж, это от всего сердца! С каким удовольствием я бы вручил ему нашего «Книжного Червя»!
О премии «Книжный червь» и поддержке отрасли
– С 2014 года вручается премия «Книжный червь». Как родилась ее идея?
– Я на самом деле вор. В прямом смысле. И я уже упоминал высказывание Товстоногова: «Все хорошее – все мое».
Мы с Наташей Дельгядо, нашим пиар-директором, давно думали на эту тему, ничего в голову не приходило. А очень хотелось сказать «спасибо», поддержать вниманием людей Книги. Но как избежать этого ненавистного официоза? Создать премию с «человеческим лицом». С очень правильным названием. И тут вдруг появляется еще тогда устный рассказ Кочергина о планшетной крысе. Вся моя нерешительность улетучилась мгновенно.
В императорских театрах существовала внутрицеховая премия «Планшетная крыса». «Планшет» – собственно, сцена, палуба (все театральное закулисье в корабельных обзываловках). Ее удостаивались и монтажники, и макетчики, и слесари, и красильщики, и т. д. И я понял, что надо искать где-то здесь. Должно быть что-то неофициальное, с юмором, что-то человечное, искреннее. Так родилось название «Книжный червь». Короче, украл. У самого Кочергина! Все сразу стало на свои места.
А если нет бюджета, как сделать премию заметной и знаковой? Чтобы ей поверили? Жюри, конечно! Более представительного жюри в отрасли я не знаю. Перечислю всех: Екатерина Генеева (увы!), Дмитрий Бак, Юрий Норштейн, Всеволод Багно, Ирина Прохорова, Алексей Венедиктов, Александр Сокуров, Михаил Пиотровский, Марина Лошак.
Вот иногда прочитаешь в чьей-нибудь переписке: «От книжного червя – книжному червю». Хорошая история получилась!
”Главное – не бояться окружать себя людьми, которые сильнее тебя. Алексей Захаренков
– Как бы вы ее сформулировали? Книжный червь – это кто?
– Это рыцарь печатного образа. Это человек, который положил жизнь на алтарь искусства книги, посвятивший этому жизнь. От кладовщика до типографа.
– Сегодня мы много говорим о необходимости государственной поддержки отрасли. Что, с вашей точки зрения, необходимо поддерживать прежде всего?
– Ну вот в какой-то момент наше Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям поддержало премию. Нам на первых порах было очень тяжело. Спасибо ему! А вообще, вопрос очень серьезный. Что такое отрасль? Это совершенно непохожие друг на друга издательства, с разными позициями, с разными интересами… С диаметрально противоположным отношением к этому вопросу. Единственное, что нас всех объединяет, – это читатель, а правильнее – покупатель.
Так вот я считаю, что государство должно вкладываться не в издателя, а в читателя. Создавать ему привилегированные, комфортные условия общения с книгой. И в первую очередь – вкладывать свои мозги и наши деньги в образование и воспитание читателя. Это процесс очень сложный и долгий, особенно когда надо начинать с нуля, но крайне необходимый. Вопрос не Департамента, а государства. Где былые профессиональные институты переводчиков, редакторов, критики? А это же проводники, учителя книги. Без возрождения престижа этих профессий невозможно возродить почитание книги. Сейчас все сосредоточено только на выживании. Вот все и выживают кто как может. И издатели, и читатели. Где профессиональный публичный дискурс?
Лет десять-пятнадцать назад «Вита Нова» организовала открытый круглый стол в Москве, пришло человек сто разных крупнейших специалистов профессии. Все вроде получилось очень здорово, но скольких из них уже нет с нами! Времени Нет!
Мы, издатели, – кустари, которым что-то удалось. Одним больше, другим меньше. Но все равно работаем по принципу: жив, и слава богу. А я уже думаю не о себе, а о своих внуках. Времени Нет!
Песня как способ высказывания
– Книга и песня – всегда рядом в вашей жизни. Вы удивительный бард. То, что я послушала, – это потрясающе!
– Вы что-то слушали?
– Еще как слушала! Думаю, что Евгений Евтушенко был абсолютно прав, когда включил ваше стихотворение в сборник «Строфы века».
– Я – помесь старого рокера с вынужденным бардом, такое непонятное сочетание – хард-бард. Рок был для меня все. Мы даже несколько преуспели в этом.
– И вас хотели отправить на фестиваль в ГДР…
– Да. Откуда вы это знаете? Мы гастролировали уже с седьмого класса, правда, по деревням и весям, но ладно. Триумф состоялся на выпускном вечере наших старших кумиров-музыкантов. Мы, восьмиклассники, играем на их прощальном вечере. Играем Beatles, Deep Purple… подо что танцевать в принципе невозможно, но тогда танцевали. Начинаем композицию Led Zeppelin Whole Lotta Love. И тут наши кумиры замирают, бросают своих партнерш и не сводят глаз. Провал… Мы все же доиграли до конца, и тут… И тут они сводят ладоши! Это было что-то!!!
И все же рокером я не стал. Хотя… То, что мы сейчас делаем с сыном, где-то совсем рядом. Вот к осени ждем наш первый винил.
А так у меня четыре книжки, пять CD-альбомов и куча нового, не зафиксированного.
– А еще у вас со Славой Сэ были совместные концерты, выступления.
– Концертов, может, и не так много было, но мы не расставались лет 20. Репетировали, балагурили. Как-то он даже попытался работать в «Вита Нове». Это было еще до того, как он занялся сантехникой. «Я, – говорит, – работал пиар-менеджером на томатной фабрике кетчупов. Я все знаю про пиар!» Я говорю: «Ну, тогда поехали в «Вита Нову», будешь у нас пиаром заниматься». Две или три недели он у меня прожил, на работу ходил, но не получился из него никакой пиар-менеджер. Я, кстати, был первым читателем его опусов. И первым критиком.
– Потрясающий музыкальный дуэт у вас сложился с сыном, с Елисеем, – удивительная гармония скрипки и гитары.
– Я уже лет 10 без Елисея не выступаю. Это то, наверное, о чем мечталось, когда я был в его возрасте, нет, младше, – единомыслие в музыке, в песне. Песня для меня – способ высказывания. Мне в ней уютно.
– Мне очень нравится ваша песня «В путь, любимая, в путь».
– Спасибо, дорогая для меня песня. Но, если честно, недорогих нет. Тут совсем неожиданно случились даже две песенки новых времен. Вот, хотите?
*****
Мадонна спит, улыбка на челе
В преддверье слова, предвкушая имя.
Ей снится сон о рае на земле,
О чуде, о бессмертии, о сыне.
О, боже мой, и кругом голова!
Ей кажется, вот-вот она проснется,
Ей непременно кто-то улыбнется
И губ коснется, пусть едва-едва.
Предания глубокой старины,
Сказания о городе и мире,
Легенды о Мак Дональдсе, о Шире…
Видения несбывшейся страны.
Как лебеди, слетая с рукава,
Ей просто снятся сны о белом свете,
О Пушкине, о Гоголе, о Фете…
Ей слышатся забытые слова.
Мадонна спит. Чекушка на столе.
Ландшафты мглы и небеса пологи.
Ей снится фейк о жизни на земле,
О смысле жизни, о любви, о Боге.
07.04.2022
