Английский поэт однажды сказал: «Некоторые книги незаслуженно забываются, но нет ни одной, которую незаслуженно помнили бы». И в наши дни одноразовых вещей и идей выпускаются книги, в которую вложена душа издателя, печатника, художника.
В Великобритании ценителям книги хорошо известно издательство Folio Society. Оно издает книги на самом высоком уровне, с уникальными иллюстрациями, которые заказываются лучшим художникам. На издание каждой такой книги часто уходят годы, поэтому не удивительно, что цена их довольно высока, а тираж невелик. Эти книги занимают почетное место в семейной библиотеке и передаются из поколения в поколение наряду с фамильными альбомами и драгоценностями
В России книга всегда была больше, чем товар, хотя в последнее время рынок заполнили издания, явно рассчитанные на одно прочтение. Впрочем, и сейчас есть издатели, которые считают, что в книгопечатании нет мелочей
«Мы занимаемся иллюстрацией книги от и до, — говорит генеральный директор петербургского издательства «Вита Нова» Алексей Леонидович Захаренков. — К каждой книге даем большое количество иллюстраций — от 40 и больше, большое внимание уделяем комментариям, послесловию, предисловию. Например, скоро мы выпустим книгу Толкиена «Хоббит», к которой уже готово более ста иллюстраций, планируется нарисовать еще порядка нескольких десятков. Это грандиозный проект, который делается уже более трех лет. А «Божественную комедию» Данте мы издали с постраничным комментарием и указателем персонажей. Мы работаем с лучшими художниками-иллюстраторами, искусствоведами и комментаторами».
Это основанное в 2000 году издательство специализируется на выпуске коллекционных изданий художественной и детской литературы, а также поэзии, биографических и литературоведческих книг. Книги «Вита Нова» выходят небольшим тиражом. Есть среди них и уникальные, которые не поступают в магазины — они, как правило, содержат оригиналы работ художников в эксклюзивных переплетах. Максимальный тираж таких изданий — сто пронумерованных экземпляров.
Недавно «Вита Нова» выпустило «Мастера и Маргариту» Михаила Булгакова — общим тиражом 1200 экземпляров. Из них первые 25 экземпляров содержат офортную сюиту (это большая папка, которая включает в себя 10 офортов, раскрашенных художниками). К ним прилагается книжка с вклеенными офортами Следующие 25 экземпляров содержат папку с одним офортом и опять же с такой книжкой. Остальные экземпляры представляют собой книги без дополнений.
По словам Алексея Захаренкова, в следующем году в серии «Рукопись» выйдет Борхес в иллюстрациях Павла Катарникова, Шукшин с работами Александра Андреева, Высоцкий с иллюстрациями Михаила Шемякина (художник рисует 42 иллюстрации — по одной на каждый год жизни поэта). Среди художников издательства — Сергей Чепик, роспись которого есть в знаменитом лондонском Соборе Святого Павла, Роман Писарев, активно работающий для знаменитого британского издательства Folio Society.
Есть издания повышенной сложности — такие, как «Мастер и Маргарита». В этой книге изобилие черного цвета, и чтобы добиться насыщенного оттенка, пришлось печатать его два раза. Чтобы цвет сохранял свою яркость, вся книжка покрывалась лаком.
Каждый год издательство выпускает 12-15 книг. Практически все книги изготавливаются на натуральной полиграфической коже. Издатель обращает особое внимание и на переплет, и на бумагу. Скажем, в переплете не используется тряпичный материал, являющийся причиной скорого «умирания» книги. «Такого корешка больше нигде не встретить. Мы делаем книги, которые сохранятся не 10-20 лет, а 200-300, — говорит Алексей Захаренков. — Хотелось бы, чтобы судьба наших книг была счастливой».

Буржуазность как эпатаж
На вечере, посвященном выходу в свет первой в мире биографии великого русского поэта Хлебникова, выступала певица Саинхо Намчилак. Двадцать лет назад джазовая певица из Тувы познакомил; Европу с горловым пением. Европа восхитилась. Но почитателям Хлебникова, собравшимся в Музее Ахматовой 10 ноября Саинхо петь не стала. Она прочла свои стихи. И лучше бы она этого не делала.
Зато, слушая эти колченогие верлибры, можно было понять, почему влияние Хлебникова стало таким освобождающим и таким... вредоносным. После Хлебникова можно писать стихи хоть без размеров, хоть без рифм. После поэта, написавшего: «Когда умирают кони — дышат. / Когда умирают травы — сохнут. / Когда умирают солнца — гаснут. / Когда умирают люди — поют песни», можно писать как угодно. Но для того, чтобы это «как угодно» было стихами, нужно быть Хлебниковым. Мало кому это удается.
А хочется. Ведь главное ощущение от стихов Хлебникова — ощущение свободы. Как хочет, так и пишет. Как здорово! И я так хочу... Хлебников из породы джазменов, импровизаторов. На вечере поставили диск, чтобы послушать, как Алексей Хвостенко вместе с группой «Аукцыон» пел стихотворение «Бобэоби пелись губы...». Бог ты мой, как это было хорошо! Как изумительно шло тексту Хлебникова быть озвученным электрогитарами, барабанами, всей современной музыкальной машинерией.
Но я все же не о вечере, я о книге — о событии настоящем, без скидок. Автор (или, по-северянински, авторесса) София Старкина отдает себе отчет в значительности своей книги. В противном случае разве стала бы она так оправдывать роскошное, шикарное, буржуазное издание биографии самого антибуржуазного, самого нищего поэта мира? Сам-то Хлебников любил, чтобы книга была издана на обороте дешевых обоев, чтобы у книги была бумажная обложка со странным рисунком. Сам-то Хлебников терпеть не мог мир богатых вообще, а мир богатых изданий - в частности.
Помня об этом, София Старкина на презентации вылепила замечательный парадокс. Мол, конечно, выглядит странно биография поэта-революционера в таком вот... переплете. При жизни он редко имел деньги на хлеб, а после смерти получил вот такой тяжеленный кирпич с фотографией в картуше на обложке. Всю жизнь только и делал, что давал пощечины общественному вкусу, а после смерти удостоился такого благопристойного богатого издания. А знаете, «легким движением руки» перевернула ситуацию София Старкина: ведь издать такую «буржуазную» книгу о Хлебникове, враге буржуазии, - это тоже «пощечина общественному вкусу». Разными бывают пощечины — есть и такие. Браво! — вот что можно сказать по этому поводу. Буржуазность как форма эпатажа - до этого еще никто не додумывался. Браво, София!

А что внутри?
На самом деле бог с ним, с оформлением. Гораздо интереснее узнать, что внутри книжки про самого таинственного, самого неожиданного русского поэта. Куда его только не швыряло! Вместе с Персидской Красной Армией он добрался аж до Персии! Была и такая авантюра в 1920 году, и в ней поучаствовал Виктор Хлебников, самого себя назвавший Велимир — повелитель мира. Кто только не вдохновлялся его поэзией и жизнью!
Удивительный поэт Николай Глазков писал, обращаясь к современникам: «Куда идем? Чего мы ищем? / Какого нам еще пожара? / Вот Хлебников. Он умер нищим, / Но Председателем Земшара». Такую должность придумал Хлебников в 1916 году. Председатель Земного Шара. Себя назначил первым Председателем, потом подбирал команду: Горький, отец Павел Флоренский, Григорий Петников, Рабиндранат Тагор. Не все из Председателей знали, что они на такой должности, но Хлебникову это было не так уж и важно.
Нет, нет, биографию человека, в котором причудливо соединились ум и безумие, ум — настоящий, а безумие — игровое, скажем — гамлетическое, написать непросто. София Старкина это поняла и просто вывалила на читателей груду, гору фактов, накопанных ею с отменной добросовестностью. Конечно, в этой груде кое-где протоптаны концептуальные тропки, но они какие-то хиленькие. Например, про дореволюционного Хлебникова София Старкина не раз и не два пишет, что он-де государственник.
Разумеется, я понимаю, государственничество — это такая брошка, без которой в приличное общество сегодня не пустят. Сейчас все это носят, но Хлебников-то здесь при чем? Поэт, в феврале 1917-го написавший: «Свобода приходит нагая, / Бросая на сердце цветы, / И мы с нею в ногу шагая, / Беседуем с небом на ты...»; лектор политотдела Красной Армии, отправившийся революционизировать английские колонии, — государственник? София Старкина и сама поняла, что несколько переборщила, выдала желаемое за действительное, и в главах, посвященных жизни Хлебникова после революции, о государственничестве будетлянина (так Велимир перевел слово «футурист») и речи нет.

Две стороны авангарда
Вообще, куда как интересно после антикоммунистической революции читать про поэта, так или иначе, но служившего революции коммунистической, возлагавшего на нее немалые надежды. Прежняя мерка, с которой ты подходил к вещам и явлениям когда-то, давно треснула, распалась, рассеялась, и все, что знал по отдельности про Хлебникова, все, что выуживал из журналов и книжек, собранное под одной обложкой, начинает приобретать для тебя какие-то иные, совсем не такие, как раньше, черты.
Впрочем, кое-какие анекдоты о Хлебникове София Старкина не излагает. И нельзя сказать, что неправильно поступает. В свое время меня порадовал эпизод из воспоминаний поэта Дмитрия Петровского, друга и почитателя Хлебникова. В книгу этот эпизод не попал. Хлебников и Петровский путешествовали по степи. Петровский заболел и однажды просто рухнул на дорогу. Хлебников посидел над ним, посидел, а потом поднялся и двинулся в путь один. Петровский позвал Велимира: «Витя, куда ты?» В ответ услышал: «Степь отпоет».
Нет, нет, правильно сделала София Старкина, что не поместила этот эпизод в свою книжку. Ведь не все равно, откуда ты узнал о том или ином событии. Одно дело прочесть эту историйку в трепаном старом журнальчике 1920-х годов, другое - когда читаешь ее в роскошной книге под названием «Король времени». Одно дело, когда история рассказана про поэта, чьи странные стихи влипают в мозг, будто там и были, про человека, погибшего в полной нищете, чьи тексты не издаются, о ком узнаешь по обрывочным сведениям. И совсем другое дело, когда рассказывается история про гения, которого не услышали современники. Почувствуйте разницу.
Раньше, до перестройки, Хлебников был знаком разгромленной, несостоявшейся культуры странных мечтателей и утопистов; нынче становится понятно, что культура-то эта состоялась! В тех формах, в которых только и могла состояться. Это была советская культура, существовать в ней было душновато. Читая биографию Хлебникова Софии Старкиной, внезапно соображаешь, что авангарду, чьим неистовым деятелем был Хлебников, присущи две стороны.
Одна сторона - неудачники и неудачи. Ни черта не удалось авангардистам, не получилось у них создать мир, где каждый был бы Леонардо да Винчи. И в личной жизни у них тоже всевозможные сложности, неудачи. Впрочем, этим неудачникам плевать на любые провалы: у них было нечто большее, чем победа, -стихи, полотна, собственная мучительная, но интересная жизнь. Это одна сторона. А другая - удача! Огромная, несомненная удача, ибо их достижения, наработки вовсю использовались теми, кто творил живую, хотя и не слишком приятную массовую культуру XX века. Вот так-то: ребята хотели перестроить мир на началах песни, а создали базу для рекламы, мультфильмов и видеоклипов. И так бывает.

Через Гималаи
Но все это концепции и идеи, которые я привношу в текст. У Софии Старкиной — ничего подобного. У нее одна концепция: был невероятный гений, которого современники не поняли и не оценили. Эта концепция входит в некоторое противоречие с фактами, собранными самой же Старкиной, например: «Распоряжением Троцкого была приготовлена палата в больнице для Хлебникова, собраны деньги». Или... да там много примеров почитания Хлебникова умными современниками. А почитание дураков, сами понимаете, недорого стоит.
Но София Старкина этого в расчет не берет. Она - самая настоящая хлебниковоцентристка. Что бы ни сказал Велимир, все принимается за абсолютную истину. Порой этот хлебниковоцентризм производит чрезвычайно комическое впечатление. Ну, например: «Как раз в 1919-1920 годах Хлебников много размышляет о значении отдельных согласных звуков и замечает интересные закономерности. Фамилии вождей котрреволюции начинаются на К: Колчак, Корнилов, Каледин, Керенский (Деникин, Врангель, Юденич, Алексеев, Унгерн фон Штернберг. - Н.Е.). Фамилии революционеров - с Л: Ленин, Лассаль, Либкнехт (Троцкий, Зиновьев, Сталин, Каменев. - Н.Е.)». Одно дело, когда полуголодный поэт в боевой и кипучей буче незабываемого 1919 года начинает заговариваться и называет создателя парламентской партии в Германии Фердинанда Лассаля русским революционером, и совсем другое дело, когда этот пиитический бред выдается за «интересные закономерности».
Хлебниковоцентризм вынуждает принять за чистую монету даже откровенный издевательский розыгрыш. Например, Старкина описывает, как в 1919-м в Харькове создали литературную студию и как к работе в ней решили привлечь Хлебникова. Велимир пришел на заседание и заявил, что у него - два курса. Один - принципы японского стихосложения, другой -методы строительства железной дороги через Гималаи. Ответом ему было недоуменное молчание. Как поэтический жест это было великолепно. Ведь что сказал Хлебников этим своим предложением организаторам студии? То, чем вы собираетесь заниматься сейчас, так же фантастично и неприложимо к действительности, как японское стихосложение или строительство железной дороги через Гималаи, - так, может, мы этим и займемся?
София Старкина абсолютно серьезно воспринимает стеб поэта: «Хлебников давно уже считал строительство железных дорог (в Гималаях. - Н.Е.) чрезвычайно важным для России делом. Об этом он высказался в печати: в 1914 году в своей первой книге „Ряв!" он опубликовал „Ряв о железных дорогах"... В те годы Хлебникова никто не услышал, да и не собирался прислушиваться к его словам... В отношении железных дорог (в Гималаях. - Н.Е.) жизнь доказала правоту Хлебникова. В харьковском клубе в 1919 году слушать лекции Хлебникова (про строительство железных дорог в Гималаях. - Н.Е.) не захотели. А Хлебников думал, что теперь-то, после революции, его идеи будут востребованы...» - и харьковские литераторы с топором да долотом отправятся строить железнодорожную ветку до Джомолунгмы. Каюсь. Я не знаю, есть ли железные дороги в Гималаях, но в том, что в их строительстве не принимали участие путейцы из Харькова, я уверен.

Мелочи
Но ведь без хлебниковоцентризма, без любви к тому, о ком пишешь книгу, ты ее просто-напросто не напишешь. Это правильно, однако книжка - фактографическая, претендующая на солидность, монографичность, академичность. Не какой-нибудь «Ряв о железных дорогах», не «дырбулщилубещур», а — биография! Первая в мире. Надо соответствовать! И вот цитируется стихотворение Хлебникова, написанное в разгар гражданской войны на Украине.
«— Ну что же, новости какие? / — Пал Харьков, скоро Киев. — / Блестят имена Кесслера и Саблина. / Старо-Московская ограблена». Ну и так далее. Понятно, что Хлебников записывает военные и бытовые слухи того времени. Кто такой Юрий Саблин, я знал. Левый эсер, перешедший на сторону большевиков, воевал на Украине, войска под его командованием взяли Харьков. Захотелось узнать, кто такой Кесслер. Заглянул в именной указатель, и мне стало нехорошо: «Кесслер, Карл Федорович, 1815-1881 — зоолог». Нехорошее предчувствие сжало мне сердце, и я посмотрел по указателю, кто такой Саблин. Предчувствие оправдалось!
«Саблин Михаил Алексеевич, 1842-1898 — статистик и общественный деятель». Здрасьте, а каким образом статистик и зоолог, умершие в конце XIX века, «заблистали именами» в 1919 году на Украине? Очевидно, составитель именного указателя, не мудрствуя лукаво, прошерстил пофамильно yandex — кого нашел, того и нашел. Ладно, бог с ними, с зоологом и статистиком, может, Хлебников описывает книжную полку в доме, где ведутся разговоры об ограблении Старо-Московской и взятии Харькова. На этой полочке как раз и блистают имена Кесслера и Саблина. Вполне может быть.
Но есть вещи совсем уж наказуемые. В именном указателе отмечен «Коган Павел Давидович, 1918-1942 — поэт - с.395». Вообще-то он Давыдович, но кто там считает. Другое интересно! Что делает поэт, погибший в бою в 1942 году, в книге про поэта, умершего в 1922-м? Неужели нашлось место для известного стихотворения Павла Когана: «Но мы дойдем еще до Ганга, / Но мы еще умрем в боях, / Чтоб от Японии до Англии сияла родина моя»? Ну что ж, вполне можно согласиться с тем, что Павел Коган вспоминал Хлебникова, чуть было не дошедшего в 1920-м вместе с Персидской Красной Армией до Ганга.
Заглядываю на страницу 395 и обнаруживаю, что в 1921 году Хлебников принес свои стихи П. Когану в «Красную Новь». Понятно, речь идет не о поэте Павле Когане, а о критике Петре Когане. Но если верить именному указателю, получается, что трехлетний Павел уже руководил поэтическим отделом в первом советском литературном журнале. Ерунда, конечно, однако когда на странице 219 под фотографией поэта Ивана Аксенова обнаруживаешь подпись «Николай Асеев» (это мелочи, блохи, их можно извести, уничтожить дотла)... в издании, претендующем на роскошную солидность, это несолидно.   
                        
Старкина С. Велимир Хлебников: Король Времени Биография — СПб. Вита Нова, 2005 - 480 с.

Корреспондент  «Российской газеты» Лиза Львова встретилась с автором книги Софьей Старкиной.

— Софья Вячеславовна, сколько ушло времени на подготовку  книги?
— С одной стороны можно сказать, что  над книгой я работала несколько месяцев, а с другой стороны — всю жизнь. Я увлеклась Хлебниковым еще в университете, и диплом был по его творчеству, и кандидатскую  диссертацию защищала по  Хлебникову.  Почему Хлебников? Знаете как получилось,  однажды я увидела его фотографию, и мне стало интересно — кто это такой? Я даже не помню откуда эта  фотография взялась, но  лицо поэта запомнила. Моя мама смогла мне  объяснить кто такой Хлебников, и дала мне прочесть книжечку его стихов. Ведь, в советское время поэта очень мало издавали. Стихи Хлебникова меня на всю жизнь затронули. У меня много любимых стихов Хлебникова, даже не могу сказать, каике особенно нравятся.
— Вы встречались с родственниками поэта, когда работали над биографией?
— Да,  конечно. Лучший друг Велимира Хлебникова Петр Васильевич Митурич был женат на его сестре Верочке. Их сын — Май помогал  мне,  когда  я работала над биографией. Он предоставил архив  Хлебникова, и делился  воспоминаниями о поэте, которые  сохранились в его семье.
— Что в судьбе Хлебникова вас поразило больше всего?
— О нем много разного говорили, что  он поэт-пророк, который предсказал и революцию, и войну. Называли непризнанным гением, но Хлебников был очень цельной натурой. Мы знаем Хлебникова в связи с группой футуристов. Их рассвет  пришелся на 1910 год, а в литературные круги  Петербурга Хлебников  вошел в 1908 году. Это был круг его знакомых-символистов, при чем там было горнило различных мистических идей.
Намешено были все течения мистицизма. Он в этом вращался, но при этом не утратил своей самобытной сущности. Это восхищает,  что человек остался самим собой, и не утратил  личных принципов и стремлений.
— Стихи Хлебникова сложны  для восприятия, ведь в каждом слове  спрятано еще несколько слов. Как  понять поэзию Хлебникова?
— Любая поэзия предполагает работу читателя. Вы правы, Хлебников,  в  основном, известен  своим словотворчеством. И это было связано с тем, что Хлебников как мыслитель  хотел подобраться к сущности языка. Он говорил о том, что изначально каждый язык был полный, т.е каждый корень образовывали все  формы слова. Сейчас  отдельные формы, т.е. к одному корню мы можем присоединим пять суффиксов, а другие формы не употребляются. и он хотел восстановить изначальную полноту языка.  Например, помните его,  «Облакини плыли, и рыдали…» «Облакини» —  кто  это? Суффикс «иня» — это  может быть и богиня, и княгиня,  и графиня, т.е получается, можно трактовать как угодно —  и облако-богиня, и божественное облако.
— Недавно закончился  сериал «Есенин» о поэте Сергее Есенине. Как вы относитесь к популяризации  поэзии таким образом? И  хотел бы,чтоыб была экранизирована биография Велимира Хлебникова?
— Тут совершенно  ничего не зависит от профессиональных  филологов.  Это всегда было — народное есениноведение  и хлебниковедиение. Это нормально. Существует серьезное профессиональное изучение поэзии, а сеть народное  восприятие, в котором много домыслов и неправды. В частности, это то, что мы видели в сериале «Есенине».  Ой, трудно сказать, как экранизировать биографию Хлебникова?!  Вообще-то, несколько фильмов  о Хлебникове  есть, но они  повторяют расхожие штампы:  камыши и речка, девушка, которая смотрит в небо…Штампы, а нужен более глубокий подход.
— Благодаря вам в Интернете появился сайт, полностью посвященный жизни и творчеству Велимира Хлебникова. Кого больше из посетителей-профессиональных филологов  или просто людей не равнодушных к поэзии?
— Мы рады  всем, кто интересуется творчеством  поэта. Пока, сайт еще не в том виде, в каком  мы  бы хотели его видеть в  ближайшем будущем.
— Софья Вячеславовна, нет ли у вас такого ощущения, что написания  биографии Хлебникова — это некая точка. Мол, миссия выполнена.
— Нет, моя миссия в другом — я хочу собрать воедино все творчество Велимира Хлебникова и издать его полное собрание сочинений.
— Повлиял ли Хлебников на вашу частную жизнь?
— Он повлиял  на мою профессиональную жизнь, я  эти поэтом  увлечена уже более 30 лет. На частную?  Моего сына  зовут Виктор Владимирович, и Хлебников когда-то был Виктором Владимировичем. Велимиром он стал позже. Это  его творческий псевдоним.

Роман Булгакова проиллюстрирован оригинальным графическим циклом из 256 рисунков. Кроме того, издание содержит академический комментарий и сопровождается подробнейшими примечаниями литературоведа Георгия Лесскиса, а также впервые опубликованной статьей известного булгаковеда Мариэтты Чудаковой о советском лексиконе в "Мастере и Маргарите".
Рассказывая о двухлетней работе над иллюстрациями, художник Валерий Траугот в нескольких фразах очертил свое видение и понимание великого булгаковского произведения: "Это роман о любви и об интеллигенте. Интеллигент — это тот человек, который идет своим путем, независимо от толпы. Он часто бывает мучеником. Мастер — это интеллигент и волшебник, который умеет то, чего не умеют другие. Он связан с Богом, а потому возле Мастера — сатана".
По признанию художников, при работе над иллюстрациями особенно сложно было совместить две взаимопроникающие темы булгаковского романа — библейскую и московскую. Тьма, которая накрыла Ершалаим и пришла к Средиземному морю, присутствует почти на всех иллюстрациях. И сама книга заключена в черный кожаный переплет с многокрасочным тиснением. Тираж ее всего 1200 экземпляров. Один из них останется в Музее-квартире А.С. Пушкина.
Увидеть оригиналы иллюстраций художников-мастеров Александра и Валерия Трауготов, уже получивших за свои рисунки Премию правительства Санкт-Петербурга, горожане смогут на выставке в фойе концертного зала Музея-квартиры А.С. Пушкина на Мойке, 12.

Вечер открыл директор Всероссийского музея А. С. Пушкина С. М. Некрасов. Он подчеркнул: за очень короткое время «Вита Нова» сумела найти свой неповторимый стиль — сочетание классических традиций академического издания с новаторскими поисками в области книжной иллюстрации. Новое издание «Вита Новы» уникально как по своему исполнению, так и по подходу к тексту, и является прекрасным подарком для всех тех, кто любит литературу, искусство. Ответственный редактор издания Вадим Зартайский признался, что работа над иллюстрациями продолжалась два года, и в книгу вошла только вершина айсберга. Искусствовед Эраст Кузнецов отметил: в наше время книжная графика возрождается благодаря деятельности незаурядных издательств, в том числе «Вита Новы».

Заслуженные художники России Александр и Валерий Трауготы поведали о своей работе над иллюстрациями к роману, а художник Валерий Мишин предложил измерять степень артистизма и мастерства в "трауготах". В вечере также приняли участие В. Орлова, Е. Федотова, Д. Северюхин и др.. Актеры театра «Балтийский Дом" сыграли сцену из спектакля "Мастер и Маргарита". В конце презентации директор "Вита Новы" Алексей Захаренков преподнес хозяевам особый экземпляр романа с офортом, раскрашенным вручную. Завершился вечер праздничным фуршетом.