Хлебников говорил о связи времени и пространства, о цикличности исторических процессов, о влиянии лунных и солнечных циклов на человека и природу, о закономерностях расселения народов в Европе. Он размышлял о происхождении и развитии языка, об условности языкового знака. В своих статьях Хлебников рассуждал об экономическом и политическом развитии России, о строительстве железных дорог, о современной архитектуре, о значении кино и радио. Он высказывался по проблемам экологии и атомной энергии, но в то же время оставался поэтом, удивительным и неповторимым. В 1912 году поэт дважды предупреждал в печати, что в 1917-м следует ждать «падения государства».
Хлебников сознавал, что опередил свое время, и глубоко чувствовал свое трагическое одиночество — одиночество поэта в мире. В стихах он называет себя «одинокий лицедей», «вечный узник созвучия», «других миров ребенок», «звонкий вестник добра», «священник цветов», «сеятель очей», «русский дервиш», а чаще всего — «будетлянин» (от слова «будет»).
«От него пахнет святостью», — сказал о Хлебникове Вячеслав Иванов, а Владимир Маяковский в некрологе Хлебникову заявил: «Его биография — пример поэтам и укор поэтическим дельцам… <…> Считаю долгом черным по белому напечатать от своего имени и, не сомневаюсь, от имени моих друзей, поэтов Асеева, Бурлюка, Крученых, Каменского, Пастернака, что считали его и считаем одним из наших поэтических учителей и великолепнейшим и честнейшим рыцарем в нашей поэтической борьбе».
Практически сразу после смерти Хлебникова началось изучение его жизни и творчества. Друзья и знакомые написали ряд воспоминаний о поэте, но возможностей для их публикации почти не было. Официальное советское литературоведение свысока относилось к экспериментам Хлебникова, хотя его имя не было под запретом, как имена Гумилева или Цветаевой.
В 1927 году в Кабинете современной поэзии при Государственном институте истории искусств в Ленинграде возникла мысль издать сборник произведений Хлебникова. «Пробивать» эту идею взялся писатель и историк литературы Юрий Тынянов. Его помощником стал молодой литературовед Николай Степанов. От имени издательства «Academia» они вели переговоры с друзьями Хлебникова по поводу публикации рукописей, но через год стало ясно, что «Academia» издавать книгу не будет. Тынянов и Степанов обратились в «Издательство писателей в Ленинграде», и им удалось заключить договор на подготовку трехтомника Хлебникова. Согласились помочь многие друзья Велимира, у которых оставались его рукописи, прежде всего художник Петр Митурич, который де-факто остался хранителем основного корпуса хлебниковских автографов. Работа продвигалась очень медленно, и наконец в 1928 году вышел первый том уже не трехтомного, а пятитомного Собрания произведений. Вступительную статью к нему написал Тынянов. Эта статья до сих пор не утратила своей научной ценности и остается основополагающей в «хлебниковедении». Дальнейшая работа — собирательская, текстологическая, редакторская, организационная — осуществлялась практически полностью Степановым. В течение 1928–1933 годов все пять томов были изданы. Туда вошли поэмы, стихотворения, драматургия, проза, статьи, письма и записные книжки Хлебникова. Это собрание дает хорошее представление о творчестве Велимира Хлебникова. До недавнего времени оно оставалось единственным собранием его сочинений. Конечно, Степанов не мог решить всех вопросов, связанных с хлебниковским наследием — многие из них остаются открытыми до сих пор, — и его пятитомное издание вызвало шквал критики, порой справедливой, порой откровенно злобной. Издание Степанова критиковал Н. Харджиев (в статье «Ретушированный Хлебников»), критиковали с вульгарно-социологической точки зрения И. Поступальский и Б. Арватов. Критика Харджиева отчасти была обоснованной. Действительно, редакция допустила довольно много текстологических ошибок, некоторые произведения оказались не включены, не всегда были выдержаны принципы издания, оставляли желать лучшего комментарии.
В последующие годы Степанов продолжал пропагандировать творчество Хлебникова. Ему удалось издать сборники произведений поэта в самые тяжелые для русской культуры годы: том «Избранного» вышел в 1936 году, том стихотворений и поэм в Малой серии «Библиотеки поэта» — в 1940-м. Все эти книги моментально расходились, несмотря на то что изданы были довольно большими тиражами. Так, маленький томик «Библиотеки поэта» вышел тиражом десять тысяч экземпляров. Несмотря на это, по свидетельству Степанова, в «Книжной лавке писателей» в Ленинграде из-за него возникла настоящая драка.
Практически одновременно с пятитомным изданием Степанова стали выходить маленькие сборники «Неизданного Хлебникова». Каждый выпуск состоял из пятнадцати-двадцати страниц и был напечатан тиражом от пятидесяти до ста экземпляров. Почти для каждого выпуска текст был написан от руки и затем воспроизведен на стеклографе. В выходных данных указывалось, что издание осуществляет «Группа друзей Хлебникова». На самом деле и замысел, и воплощение почти целиком принадлежали Алексею Крученых. Этими книжечками он продолжал традицию футуристических литографированных изданий 1910-х годов. Всего Крученых издал тридцать выпусков. Некоторые из них были даже не стеклографированы, а напечатаны на машинке тиражом несколько экземпляров. Последняя такая брошюрка вышла в 1935-м.
В 1940 году Теодор Гриц и Николай Харджиев, в свое время критиковавший Степанова за его работу, выпустили том «Неизданных произведений» Хлебникова. Это издание было сделано более тщательно, чем издание Степанова, однако оно охватывало лишь ничтожно малую часть хлебниковского наследия. В последующие годы Харджиев продолжал критиковать работу Степанова, равно как и работу всех остальных издателей и исследователей Хлебникова.
В 1940–1970-е годы отдельными книгами стихи Хлебникова не выходили, лишь в 1960-м вторым изданием вышел том в Малой серии «Библиотеки поэта», да в антологиях и учебниках литературы появлялись стихотворения «Заклятие смехом» и «Бобэоби» как пример буржуазного, упаднического искусства. Несмотря на то что официального запрета на публикацию произведений Хлебникова не было, они оказались почти недоступными целому поколению читателей. Опасность подстерегала произведения Хлебникова и с другой стороны. В 1930-е годы Маяковский был объявлен «лучшим и талантливейшим поэтом нашей эпохи», а поскольку игнорировать роль Хлебникова и футуризма в творческой биографии Маяковского было невозможно, то произведения Хлебникова приходилось «подверстывать» под соцреализм, партийность и народность. У читателя это могло вызвать скорее неприязненное отношение к творчеству «будетлянина».
«Поворот к Хлебникову» в нашей стране произошел только в конце 1970-х — начале 1980-х годов. К тому времени серьезными изысканиями в хлебниковедении уже занимались В. П. Григорьев, Р. В. Дуганов, А. Е. Парнис и другие исследователи. В 1985 году отмечалось столетие со дня рождения поэта, и к этой дате был приурочен выход нескольких новых книг. Стараниями В. П. Григорьева и А. Е. Парниса был издан большой том «Творений» Хлебникова, куда вошли почти все основные произведения поэта. Несколько сборников в Москве, в Волгограде и Элисте издал в 1980-е годы Р. В. Дуганов. Тогда же он начал готовить новое собрание сочинений Хлебникова. К сожалению, он не дожил до выхода в свет этого издания. В 1998-м Р. В. Дуганов безвременно скончался. Работу над новым собранием продолжил Е. Р. Арензон. К настоящему времени издание почти завершено (вышло уже 5 томов). В 1990-е годы интерес к Хлебникову необычайно возрос. С появлением в России частных издательств его стихи стали издаваться во многих городах .
Творчество Хлебникова изучают литературоведы в разных странах. В Астрахани, на родине поэта, регулярно проводятся Международные Хлебниковские чтения. Там же учреждена Литературная премия имени В. Хлебникова. Конференции, посвященные творчеству «будетлянина», проходили в Москве, Санкт-Петербурге, Хельсинки, Стокгольме, Амстердаме. Хлебниковское общество, созданное еще в 1980-е годы, выпускает «Вестник Общества Велимира Хлебникова». Поэтические встречи и вечера регулярно проходят в Музее В. Хлебникова в Астрахани. Там же стараниями директора музея А. А. Мамаева выходит газета «Хлебниковская веранда».
В конце 1980-х и в 1990-е годы были опубликованы многочисленные воспоминания друзей и современников Хлебникова. Так, вышли написанные еще в 1930-е годы «Фрагменты из воспоминаний футуриста» Д. Бурлюка, мемуары А. Крученых «Наш выход». Ранее были опубликованы воспоминания В. Каменского «Путь энтузиаста», Б. Лившица «Полутораглазый стрелец». Много новых фактов творческой биографии поэта выявили А. Е. Парнис, Р. В. Дуганов, другие исследователи. И все же биография Хлебникова так и не была написана. Лишь в 1975 году вышла книга Н. Л. Степанова «Велимир Хлебников», где жизнь и творчество поэта рассматривались с позиций официального советского литературоведения.

Велимир Хлебников: Венок Поэту
Антология
Объем: 64 с.

Венок Хлебникову был задуман лет десять тому назад как отдельное издание с особой структурой, призванной показать, если можно так выразиться, историческую динамику стихотворных посвящений одному из главных поэтов первой половины ХХ века — поэту, оказавшему безусловное влияние на всю современную ему поэзию и пиитов последующих поколений — до «сегодняшнеденных» включительно. Ведь в блестящем созвездии поэтических имен начала XX века Велимир Хлебников занимает свое, абсолютно отдельное, уникальное и — как это ни парадоксально — центральное место.
Надо признать, что идея издания книги стихотворных посвящений поэту оригинальностью не отличается. Достаточно вспомнить сборники, посвященные Пушкину и Есенину. При жизни Велимиру нельзя было и мечтать о популярности Маяковского или Северянина. И Давид Бурлюк с Крученых и Каменским, благодаря гастрольной деятельности, организационной предприимчивости и «креативной харизматичности», были куда более известны, чем Король Времени Велимир I. Поэтому текстов, им посвященных, безусловно, отыщется куда больше, чем оммажей Хлебникову.
И все-таки этот Венок не похож ни на какой другой. Интересно прежде всего то, что, считая Хлебникова своим учителем и «открывателем новых поэтических материков», на словах признавая лидерство Велимира, теоретика и фактического вождя нового литературного течения, ближайшие соратники Будетлянина, «гилейцы» на деле занимались, говоря языком современности, автоимиджмейкерством — заботой о собственной популярности и прокладыванием своего персонального пути в русской, а затем и советской литературе. Это «любовно-ревнивое» отношение обусловило отсутствие поэтических посвящений Учителю у Маяковского (лишь после смерти Велимира он «разразился» пламенным некрологом), и наличие формально-спокойных, как бы полувынужденных посвящений у иных друзей-поэтов —  Каменского, Д. Бурлюка (в меньшей степени, пожалуй, вышесказанное относится к Крученых), Н. Бурлюка (из «Полутораглазого стрельца» Б. Лившица известно, что Хлебников был возмущен навязываемыми ему Николаем Бурлюком рифмами, и, видимо, несколько развязным и панибратским тоном самих стихов).
Особняком в этой череде посвящений — тексты Вячеслава Иванова и Елены Гуро. Если в первом случае — в стихотворении Иванова — преобладают нотки скорее снисходительно-покровительственные и учительская интонация, то у Гуро Хлебников — олицетворение образа Поэта, светлого и не вполне земного гения, «создателя миров», непонятого и гонимого, которому не суждено быть «ни сытым, ни угретым».
Что же касается отношения к Велимиру Хлебникову футуристов второго призыва, «биокосмистов», «неофутуристов» и прочих, то здесь картина складывается принципиально иная. Тут уже преобладают откровенно восторженные — в отдельных случаях едва ли не хвалебно-одические — стихи-славословия (А. Ярославский, Н. Саконская, Н. Одоевцева
и др.). С другой стороны, появляются тексты, в которых основной акцент делается на культивирование прижизненных и посмертных мифов о поэте: «урус-дервиш», наволочка со стихами, безбытность, неприкаянность, неотмирность, визионерство, сжигание рукописей и тому подобное. У советских поэтов эта тенденция особенно явственна и даже навязчива (С. Городецкий, М. Кульчицкий, В. Мануйлов и ряд прочих). Сохранится эта склонность
к «перемифологизации» Хлебникова вплоть до вчерашне-сегодняшних дней,
у наших с вами современников. К сожалению, невеликий объем книги позволил включить в нее лишь поэтов хлебниковской эры; издание полного Венка посвящений Будетлянину (1910–2000-е годы) — дело будущего, смеем надеяться, не слишком отдаленного.
Весьма показательно и то обстоятельство, что — если уж мы заговорили о динамике посвящений — у поэтов второй половины XX века элемент «восторженного почитания» отходит на второй план. Появляется тенденция творческого переосмысления идей и находок Хлебникова. Ему посвящаются уже не только конвециональные стихи, но и палиндромы (Н. Ладыгин,
Д. Авалиани, Б. Гринберг и др.), тексты, ориентированные на словотворчество и формальный эксперимент (С. Бирюков, А. Альчук, В. Мельников,
А. Ровнер, А. Очеретянский и пр.). Перепевание мифов, затертых и обмусоленных уже сотнями и тысячами читателей, почитателей и исследователей и восторженное «аханье» по поводу любого слова Хлебникова уступают место вдумчивой работе с его художественными новациями — с тем, что привнес Велимир в русскую поэзию. В первую очередь это — иное отношение к слову, осмысление того, что слово может быть любым, лишь бы оно было живым и абсолютно свободным. До пишущих стихи наконец-то дошло, что нет высшего наслаждения для поэта, чем работа с четвертым измерением слова. И это не может не радовать. Остается лишь надеяться, что эту радость разделят с нами читатели настоящего и последующих изданий Венка.

Во избежание недоразумений представляется необходимым обратить внимание на одну, казалось бы, мелочь, которая тем не менее кажется нам весьма существенной, — на двоякое написание имени Хлебникова: и Велимир и Велемир. Лет этак тридцать назад «хлебниковеды» доказали, исходя из версии славянского происхождения выбранного поэтом псевдонима: Велимир — единственно возможный вариант. Но поскольку «е» в имени брата ставила и Вера Хлебникова, раз уж через «е» писали и Каменский, и иные современные Велимиру пииты, то мы решили оставить оба написания.

В заключение хотелось бы выразить благодарность и глубокую признательность тем людям, которым автор идеи и составитель Венка многим обязан:
— Алексею Леонидовичу Дмитренко: за одобрение и ободрение, за курирование и константную поддержку проекта;
— Андрею Васильевичу Крусанову: за ценные советы и указания;
— Софии Вячеславовне Старкиной, без чьей разнообразной и многосторонней помощи на всех этапах подготовки текстов и библиографических справок Венок Поэту, вероятно, так и остался бы лишь светлой идеей,
бесплотной мечтой и отдаленной перспективой.
А. Мирзаев

Гамбургский счет

Гамбургский счет — чрезвычайно важное понятие.
Все борцы, когда борются, жулят и ложатся на лопатки по приказанию aнтрепренера.
Раз в году в гамбургском трактире собираются борцы.
Они борются при закрытых дверях и завешенных окнах.
Долго, некрасиво и тяжело.
Здесь устанавливаются истинные классы борцов, — чтобы не исхалтуриться.
Гамбургский счет необходим в литературе.
По гамбургскому счету — Серафимовича и Вересаева нет.
Они не доезжают до города.
В Гамбурге — Булгаков у ковра.
Бабель — легковес.
Горький — сомнителен (часто не в форме).
Хлебников был чемпион.

Виктор Шкловский.

Является автором ряда исследовательских статей о творчестве Велимира Хлебникова и истории российского литературного авангарда. Статьи опубликованы в газете «Русская мысль» (Париж), журналах «Russian Literature» (Амстердам), «Русская литература» (Санкт-Петербург), «Филологические записки» (Воронеж), в «Вестниках Общества Велимира Хлебникова» (Москва) и других изданиях. В 1998 году защитила кандидатскую диссертацию по теме «Творчество Велимира Хлебникова 1900-х годов: Дофутуристический период». В настоящее время работает над докторской диссертацией, также посвященной творчеству Хлебникова. С 1998 года занимается преподавательской деятельностью. На филологическом факультете Санкт-Петербургского государственного университета читала спецкурс, посвященный Хлебникову. Читает курсы «Семиотика» и «Информационная культура личности» в Северо-западном техническом университете и Институте бизнеса и менеджмента в Санкт-Петербурге. Является создателем сайта (www.hlebnikov.ru).