И впечатление от произведения разнилось от того, которое я давно получила, когда держала в руках изданную книгу. Умберто Эко в своей лекции о судьбе книги в эпоху электронных технологий утверждал, что, несмотря на могущество виртуальной реальности, книга еще долго будет необходимой человеку. Особенно если эта книга издана по всем правилам книжного искусства. Возможно, что кто-то, читая эти строки через сто лет, будет неудержимо смеяться. Все же я уверена, что впечатление от прочитанного во многом зависит от того, как это преподнесено. И человечество долго будет наслаждаться от хорошо изданных книг. Кто-то может возразить, что ушла же из жизни рукописная книга после революции Гуттенберга. Но с каким благоговением рассматриваем мы те книги! И как велико их влияние на культуру! Конечно, сегодня выходит очень много книг, разных по уровню и содержанию, набранных на газетной бумаге и часто рассчитанных на разовое прочтение. Но не о таких книгах идет речь.

В 2006 году издательство "Вита Нова" выпустило книгу Данте "Новая жизнь". Здесь присутствует любопытное совпадение, ибо по-итальянски новая жизнь — vita nova. И понятно, что издатели стремились сделать эту книгу раритетной. Издание отпечатано всего тиражом в 1440 экземпляров. Из них 999 книг изготовлено в переплете из натуральной кожи белого цвета и отпечатано на бумаге Novatech. 333 экземпляра — в переплете из натуральной кожи бежевого цвета и на бумаге Verge с золотым обрезом и подписаны художником, 99 экземпляров — в переплете из натуральной кожи бежевого цвета на бумаге Verge с трехсторонним золотым обрезом, подписаны художником и дополнены особым приложением. А 9 экземпляров еще более роскошно оформлено — переплет из кожи ручной выделки, с торшонированным трехсторонним обрезом, использована бумага Verge, книги подписаны художником и дополнены особым приложением. Таким образом, каждый обладатель этого издания приобретает уникальную ценность, которая с годами будет все более возрастать. Книга снабжена развернутыми пространными научно выверенными комментариями, приложениями, посвященными анализу творчества Данте и особенностям его поэтики, как и сам перевод, сделаны одним из ведущих дантологов — Н. Н. Голенищевым-Кутузовым.
Выбор издательства не случаен. Данте жил в XIII веке. Это было время перехода из одного периода в другой. Он испытал многие страдания, присущие людям, которым пришлось жить в такие эпохи. Был вынужден покинуть родной город, жить на чужбине, пережить борьбу партий с жестокими преследованиями и убийствами. Его книга — романизированная автобиография, где правда смешана с вымыслом. И чувства такого человека не могли не отразиться на его произведении. В таких условиях остается единственная ценность — неисчерпаемая и неувядающая сила любви, что и является содержанием "Vita nova". Но любовь, как и талант, дается не каждому. Уметь любить — великое искусство, даже если любовь безответна. И предоставляет человеку широкую гамму переживаний. А не быть любимым — одно из горчайших чувств. Быть же любимым — великое счастье. Все эти сложности жизни и мира эмоций Данте передал настолько ярко и необыкновенно, причем впервые в истории европейской культуры, что сразу же обратил на себя внимание
 всей интеллектуальной публики не только у себя в стране, но и далеко за ее рубежами.
Как это перекликается с нашим временем! И в наше время множество противоречий, делающих жизнь насыщенной разного рода трагедиями — не только природными и техногенными, но и связанными с различными общественными перипетиями. И опять-таки нерушимой ценностью, которая остается человеку, является любовь. Не случайно многие современные художники в разных видах искусства посвящают именно чувству любви свои произведения — такие, как Мишель Уэльбек, Паскаль Киньяр, Такеши Китано+ Каждый легко может дополнить этот список, исходя из собственных предпочтений.
Для издательства стоял трудный выбор — кому поручить художественное оформление книги.
И выбор оказался весьма и весьма удачным.
Рашид Доминов — известный петербургский художник. Он работает в разных жанрах. Как театральный художник оформил более тридцати спектаклей в разных городах страны. Как живописец — участник более 300 петербургских, всероссийских, всесоюзных и международных выставок. Лауреат республиканской премии им. Б. Кустодиева. И кроме этого, прекрасный иллюстратор книг.
7 февраля 2007 года в Центральном выставочном зале "Манеж" открылась ежегодная выставка новых произведений петербургских художников "Петербург -2006". Здесь, безусловно, много талантливых и интересных художников, ибо Петербург — город со значительными художественными традициями. Одни художники притягивают новизной взгляда, другие — новыми формами, кто-то поражает необычностью осмысления современной жизни, кто-то удивляет и заставляет задумываться над собственным отношением к миру, кто-то притягивает своей нежной влюбленностью к людям, а кто-то — лиричностью и тонкостью чувств, кто-то философской углубленностью в отражаемые явления, другой — парадоксальностью взгляда. И так можно продолжать бесконечно, ибо в городе много хороших мастеров, часто широко известных не только в нашей стране, а, главное, разных. Как всегда, работы Рашида Доминова притягивают своей гармоничностью, спокойствием и благородством. Стоя на балюстраде второго этажа Манежа, можно было видеть, как народ, посетивший выставку, толпился у его экспонировавшихся иллюстраций к книге Данте. И это отнюдь не случайно. Ибо его произведения дышат благородством и гармоничностью. А именно это так не хватает современному человеку! Когда-то Дино Буццати в рассказе "Пес-искусствовед" написал, что от плохих картин воняет. "Словно неумело положенные краски взбунтовались и стали издавать неприятный запах". (Пес-искусствовед / Буццати Д. Избранное. Сборник. Пер. с итал.  — М.: Радуга, с.198). Это довольно глубокое замечание. Ибо обоняние — очень важный рецептор. И когда мы воспринимаем какие-либо явления и предметы окружающего мира, они часто вызывают в нашей душе ассоциации с определенными запахами. Продолжая сравнение Дино Буццати, можно сказать, что работы Рашида Доминова всегда излучают тонкое ароматное благовоние, которое заставляет человека ощутить удовлетворение, воспоминание о чем-то хорошем и приятном. Ибо в природе таланта Рашида Доминова лежит гармоничная слитность реального и идеального, изящество и изысканность без излишней вычурности и передержек.
А ведь именно эпоха Возрождения отличалась тем, что впервые и, увы, ненадолго, в истории культуры сумела провозгласить и претворить в своих шедеврах именно эту трудно воспроизводимую гармонию, ибо всегда в жизни и даже в природе одно перевешивает другое — либо материальное над духовным, либо наоборот. Так что сама природа таланта Рашида Доминова оказалась созвучной задачам, стоящим перед иллюстратором Данте.
Есть еще одна причина, которая изначально, до непосредственной работы над данным произведением, оказала благотворное влияние на положительный результат. Все зрители произведений Доминова ощущают восточный колорит в его картинах. Он неуловим, как тонкий аромат, запах. Его трудно классифицировать, но каждый понимает и чувствует его присутствие. Казалось бы, разве такое качество может помочь в работе над произведением, созданным флорентинцем? Но нельзя забывать, что арабский мир, начиная со второй половины VII века, был могущественным и в период расцвета занимал территорию от Пиренейского полуострова до Инда. И в халифатах — Омейядов и Аббасидов — большое внимание уделялось рукописным книгам. Здесь были созданы специальные китаб-хане (мастерские по созданию рукописных книг с каллиграфами-переписчиками и художниками-миниатюристами), которые так хорошо описал Орхан Памук — лауреат Нобелевской премии по литературе за 20006 год. В создаваемых книгах того времени, вопреки стереотипны
 м представлениям, было множество иллюстраций — не только декоративных и орнаментальных, но и фигуративных. И именно арабская книжная миниатюра — через Испанию, Венецию, непосредственно воздействовала на европейскую книжную графику. Кроме того, именно арабы перевели греческих и римских авторов на арабский язык, и только потом, через них, Европа познакомилась с античностью. Да и сам Данте увлекался работами Аверроэса (Ибн Рушда).
Однако работа над иллюстрациями к книге таит много опасностей. Практически, несмотря на то, что такой жанр существует издавна, он изначально трудно и редко бывает успешным. Ибо один из важных аспектов искусства состоит в невозможности перевода созданных текстов на другой художественный язык. Здесь имеются в виду не общеизвестные случаи создания новых, самостоятельных произведений в одном виде искусства на основе образов другого вида (программное музыкальное произведение на сюжет стихотворения или картины, театральная инсценировка или киноэкранизация романа и т.п.), а именно переводы, целиком равнозначные оригиналу, способные его заменить.
Высказанное положение не опровергается общеизвестным фактом существования полноценных переводов с одного языка на другой в литературе. Дело в том, что при переводе прозы художественный язык (как система образных средств) вообще не меняется; иным становится лишь материал (вербальный язык). И все же и в таком случае возникает множество трудноразрешимых проблем. В поэзии же перевод становится уже видом самостоятельного творчества, так как при переходе к другому вербальному языку часть образных средств оригинала неизбежно видоизменяется. Впрочем, это относится и ко многим прозаическим произведениям, отмеченным высокой степенью поэтичности.
Так как в разных видах искусства разные знаки, которые могут иметь сходное содержание, и, наоборот, сходные знаки могут выражать разное содержание, то равноценный, адекватный перевод из-за разности знаковых систем труднодостижим. Н. Н. Пунин по этому поводу утверждал: "То, что сказано однажды и именно данным языком, невозможно повторить, переведя на другой язык — это закон для всего художественного творчества". (Пунин Н. Н. Первый цикл лекций, читанных на краткосрочных курсах для учителей рисования. Современное искусство. — Пг., 1920. — 84с., с.23). Об этом же говорит и М. М. Бахтин. Правда, связывая невозможность перевода с одного языка искусства на другой с проблемой текста, М. М. Бахтин пишет: "...за каждым текстом стоит система языка. В тексте ей соответствует все повторенное и воспроизведенное и повторимое и воспроизводимое, все, что может быть дано вне данного текста (данность). Но одновременно каждый текст (как высказывание) является чем-то индивидуальным, единственным и неповторимым, и в этом весь смысл его (его замысел, ради чего он создан)... Всякая система знаков (то есть всякий язык), на какой узкий коллектив ни опиралась бы ее условность, принципиально всегда может быть расшифрована, то есть переведена на другие знаковые системы (другие языки). Но текст (в отличие от языка как системы средств) никогда не может быть переведен до конца..." (Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. — М., 1979, 424с., с.283-285).
Можно себе представить трудности художника, когда он приступил к работе. Ведь Данте, по словам Ф. Энгельса, был последним поэтом Средневековья, и первым поэтом Возрождения. И та, и другая эпоха изобиловали разного рода символами и аллегориями, которые легко воспринимались людьми того времени и сегодня оказываются зашифрованными и закрытыми  для современных читателей и зрителей.
Рашид Доминов поступил мудро и верно. Он исходил из следующего решения: "сделать то, что тебе нравится и что тебя волнует сегодня. Вот я и поместил героев "Новой Жизни" в атмосферу своих воспоминаний о детстве, театре и в мир художников раннего итальянского Возрождения, который я всегда любил". (Данте Алигьери. Новая жизнь. — СПб.: Вита Нова, 2006, 284). Он отошел подальше, чтобы лучше попасть в цель. И получилось очень удачно и выигрышно. Ибо эпохи похожи. Чувства похожи. Средства тоже изобилуют чертами общности. Поэтому можно считать, что удача этой книге сопутствовала с самого начала. Прекрасная задумка, прекрасная форма подачи — сама книга на бумаге одного цвета, под старину, а комментарий — на белой современной бумаге.
В книге 116 иллюстраций, орнаментов и буквиц. И все они дышат атмосферой содержания произведения Данте, помогая читателю и расширяя его восприятие. А ведь часто буквальное следование первоисточнику как раз удаляет от него. Вот почему многие писатели были категорически против иллюстрирования их романов. Так, например, выступал против иллюстраций своих книг Стендаль. В данном же случае мы видим удивительное совпадение с текстом и тонкую его поддержку. Сам художник пишет о том, что он следовал основной цифре, важной для Данте, — девятке. Поэтому в книге много девятичастных орнаментов. Но поразительно другое. Вряд ли художник знал, что в искусстве Возрождения профильные портреты имели зашифрованное значение в зависимости от того, в какую сторону повернуто лицо. И во всех его иллюстрациях мы видим верное отражение представлений раннего Возрождения. Возможно, это оттого, что Рашид Доминов любит и знает творчество художников раннего Возрождения, о которых он говорит, что они — "непокоренная вершина, чудо, сотворенное чистыми, наивными и не отягощенными всевозможными школами людьми. Эти божественные произведения неповторимы, как юность человека, как бы он с годами ни обзаводился опытом жизни, мудростью и знаниями". (Данте. Цит. изд., там же).
Думаю, что и по отношению к художнику можно отнести слова о чуде, сотворенном им.
Это чудо касается всех деталей иллюстративного материала, вплоть до буквиц, где с чистой детской безыскусностью вдруг встречаются милые цветочки, или глубокомысленные тени, заставляющие вспоминать "тени" Платона. Такое проникновение наивного и мудрого характерно для всей работы художника над книгой, колористически и композиционно безупречной и тонко поддерживающей содержание бессмертной поэмы Данте.
В целом, можно констатировать, что иллюстрации в этой книге так соответствуют произведению Данте, как С. С. Аверинцев писал об удачных переводах, которые похожи на то, будто бы  во сне мы вдруг заговорили адекватно на языке авторского текста, несмотря на то, что язык этот мы не знаем, но произведение которого нас покорило и завладело нами.
Удачное явление особенно ярко воспринимается в наши дни, когда "искусство — не более чем предмет потребления, такой же, как бифштекс, духи, бутылка вина. Какое искусство интересует теперь людей? Сам видишь, что за волна всех нас захлестнула+ песенки, стишата, грохот и вой+ Ширпотреб! Вот где слава!" (Маг / Буццати Д. Избранное. Сборник. Пер. с итал.  — М.: Радуга, 1980. — 424 с,, с. 291).
Можно с уверенностью констатировать, что художника Доминова в его творчестве ведет отнюдь не стремление к дешевой известности, а самое серьезное и тонкое проникновение в суть вещей и явлений. И это самый верный путь к заслуженной на долгие годы славе. Ярким доказательством чего стала книга Данте "Новая жизнь" в издательстве "Вита Нова".

То же можно сказать о произведении Данте «Новая жизнь». В нем все чисто, по-юношески возвышенно, и, как в молодости, все ново: чувства, желания, потери близких. Все это происходит с автором, захватывает его полностью: счастье — безгранично, горе — безутешно. Как можно художнику ХХI века проиллюстрировать Данте – современника Джотто и других гениев? Стилизовать и, по-возможности, приблизить манеру своих рисунков под ту эпоху? Это значит, превратить живого поэта в музейный экспонат. Думаю, что единственное, что может дать право на то, чтобы сделать видеоряд к словам Данте — это сделать то, что тебе нравится, и что тебя волнует сегодня. Вот я и поместил героев «Новой жизни» в атмосферу своих воспоминаний о детстве, театре, и в мир художников Раннего итальянского Возрождения, который я всегда любил. Девять – это число отправное для Данте. Троица, возведенная в квадрат. Даты всех главных событий «Новой жизни» составляют, или делятся на девять. Несимметричная, как сама жизнь, девятка, однако, имеет центр (опять-таки, как сама жизнь). Возможно, еще и поэтому это число почитаемо Данте. В книге много девятичастных орнаментов, с которых я начал свою работу. Писал их с удовольствием. Именно писал, как живописные структуры, перекрывая и двигая части, настраивая себя на девятикратный ритм «Новой жизни». Далее в иллюстрациях, где это возможно, я также вводил пластический эквивалент девятки. Иллюстрирование романа стало для меня серьезным событием потому, что, пребывая под воздействием таких шедевров, не ограничиваешься самой книгой, а ее мотивы проникают и в другие работы. Так появились холсты, коллажи и графические листы на вечные темы, затронутые в «Vita nuova». Причем, эти «вечные темы» осмысливаются не в виде сухих, академических проповедей, а как новый и свободный взгляд на знакомые явления. 

Рашид Доминов

Участник более трехсот петербургских, всероссийских, всесоюзных и международных выставок. Лауреат Республиканской премии им. Б. Кустодиева. Член Союза художников России, член Санкт-Петербургской академии современного искусства. Черпая вдохновение в искусстве театра, миниатюрах и орнаментах Востока и живописи раннего итальянского Возрождения, Рашид Доминов в своем творчестве создает иллюзорный мир, в котором немыслима обыденность повседневности. В центре его искусства — отстраненное любование природой, человеком, городом — не важно, Флоренцией, Петербургом или Астраханью. Книжные иллюстрации Р. Доминова, такие как рисунки к «Рубаи» Омара Хайяма или «Азбуке театра» Юрия Алянского, декоративны и созерцательны, спокойны и гармоничны — с ними читатель словно попадает в призрачный театр, где графические композиции воспринимаются как декорации к воображаемой пьесе.  Работы Рашида Доминова хранятся в Государственном Эрмитаже, Государственном Русском музее, Музее истории Санкт-Петербурга, Музее театрального и музыкального искусства, Музее А. Ахматовой в Фонтанном доме, Музее политической истории России (Санкт-Петербург), Музее искусств Грузии (Тбилиси), Государственном музее интернационального искусства (КНР, Пекин), Картинной галерее Севастополя (Украина), художественных галереях Астрахани, Барнаула, Волгограда, Вологды, Воронежа, Казани, Краснодара, Красноярска, Комсомольска-на-Амуре, Петрозаводска, Томска, Хабаровска, Южно-Сахалинска, а также в частных коллекциях России, Германии, США, Франции, Финляндии, Швеции и других стран. 

Вадим Зартайский