О КНИГЕ
В новую книгу известного московского поэта и литератора Андрея Анпилова вошли избранные стихи последних лет. Поэт остается верен себе, своему внутреннему миру — «миру светлой печали и ясного разума», как определяет его творческое кредо Елена Шварц. Когда-то созданное Анпиловым структурное пространство поэзии — «нить и кольцо» — не просто владеет страницами этой книги, но вход в него открывается сквозь «Игольное ушко».
Мир светлой печали и ясного разума — вот область существования поэта.
Андрей Анпилов — человек прустовского толка, то есть с глубоким врожденным убеждением, что какая-то часть жизни живется подлинно, а вся остальная есть попытка воскрешения прошлого, восстановление ушедшего.Поэзия Андрея Анпилова противостоит хаосу. Он защищается от него светом лампы, при которой он читает Пушкина, том с отцовскими пометками. Он противостоит и гибели, смерти любимых. Они живы для него. Вспоминая их, он продлевает прошлое, дает ему еще какое-то время существовать, может быть, даже вечно — пусть в «бесцветном», но раю.
Но есть и другой род счастья. Об этом Андрей Анпилов говорит в программном стихотворении, своего рода ars poetica, под названием «Игольное ушко».
Евангельское игольное ушко всегда завораживает воображение. Какой, собственно, игле оно принадлежит? Ответ: игла эта — смерть. Но в стихотворении игла превращается в смычок скрипача. Если за этими сверхузкими вратами — блаженство творчества, то талант — микроскопический провожатый к золотой и невидимой изнанке бытия. Чтобы пройти сквозь это тернистое ушко — надо самоумалиться, освобождая пространство души для инородного — для вдохновения.
И в замечательном стихотворении о затопленной церкви «Она стоит на дне морском…» поэт говорит о том же.
…Когда прокатится волна
В отверстия окон —
Звенят её колокола
И травы бьют поклон.
Чуть пахнет ладаном вода.
А ведь и хора глас
Встречал меня, в неё когда
Входил я первый раз…
Теперь рыбы служат там службу. Но первая строчка переиначивается — «она стоит на дне души». Погибшее прекрасней живущего, гибель придает дополнительную прелесть всему, что жило и теперь живет только в душах живых. Разумом поэт сожалеет о судьбе подводной церкви, но, возможно, его бессознательное находит такое утаенное от людей существование святыни справедливым. И утонувшая церковь освящает собой воду, потому она и благоухает ладаном. Возможно, и «сонная рыба» находит там спасение не только от сетей.
В какой-то степени это и символ существования поэзии в наши дни. Но хочется надеяться, что чистый голос поэта Андрея Анпилова будет услышан.
Елена Шварц
