Упрощенная HTML-версия
ГЛАВА ПЕРВАЯ
18
чудотворцам и к их вдохновителям, московским государям. Про-
исходивший из числа именно таких ярославских князей «измен-
ный ярославский владыка» (по слову Грозного) князь Андрей
Михайлович Курбский, укрывшись от руки Грозного за литов-
ским рубежом, не пощадил московского государя и его предков
в своих отзывах о них. «Обычай у московских князей, — писал
он, — издавна желать братий своих крови и губить их, убогих,
ради окаянных вотчин, несытства ради своего». Этому обычаю
непричастны, по словам Курбского, его предки и родичи — яро
славские князья. «Тое пленицы [то есть ветви] княжата не обык-
ли тела своего ясти и крови братии своей пити, яко некоторым
издавна обычай», — язвит он Грозного, разумея под «некоторы-
ми» «издавна кровопийственный род» московской «пленицы»
князей. Так откровенен мог быть эмигрант, спасшийся от рук
московского тирана. Те же княжата, которых неволя загнала
в Москву и отдала в руки московской власти, должны были мол-
чать перед этою властью и покорно нести в Москве свою службу
наряду с простыми нетитулованными боярами и слугами велико-
го государя. Но в их душах кипела та же ненависть к поработите-
лю и цвели такие же воспоминания о былой самостоятельности,
какими был полон Курбский. Под пятою московской династии
служилые князья не забывали, что и они такая же династия; «то
все старинные привычные власти Русской земли, — говорит
о них В. О. Ключевский, — те же власти, какие правили землею
прежде по уделам; только прежде они правили ею по частям и
поодиночке, а теперь, собравшись в Москву, они правят всею
землею и все вместе». Такое разумение дела было свойственно
не одним княжатам; все признавали их «государями» и, в отли-
чие от них, царя Московского звали «великим государем», по-
читая (по выражению Иосифа Волоцкого), что великий госу-
дарь «всея Русские земли государям государь». В первое время
служилые князья в Москве не смешивались с простыми боярами
и составляли собою особый служилый слой; «князи и бояре» —
обычная формула официальных перечней московских. Только
с течением времени постепенно возник обычай жаловать наибо-
лее родовитых княжат в бояре, а тех, кто «похуже», и в околь-
ничие, и таким способом княжата понемногу вошли в боярскую
среду старых «исконивечных» московских слуг.
Но это было только официальное, внешнее уравнение кня-
жат с простыми боярами. И те и другие помнили свое различие.
Опираясь на «государев родословец» (официальный перечень
служилых княжеских и боярских родов), княжата требовали себе
первенства во дворце и на службе и считали простых бояр ниже
себя по самой «породе», так как, по тогдашнему выражению,