Упрощенная HTML-версия
ДЕТСТВО
23
дедушкин позор выветривается из его памяти. Гораздо важнее две
ситуации, придающие этому действию особый драматизм.
Во-первых, постоянная угроза, которую представляет для поч-
тенных людей наличие у них какого-нибудь преступного друга или
родственника, уже состоящего в бегах: такова судьба миссис Радж,
мрачная тайна бабушки Дэвида Копперфилда, Бетси Тротвуд; на
этом же строится сюжет романа «Большие надежды»; отсюда же
странная напряженность в похожем на склеп доме миссис Кленнэм
в «Крошке Доррит».
Во-вторых, необычайно ярко нарисованные — одна в начале
творчества, другая значительно позже — сцены неудачной попыт-
ки преступника выбраться за границу. Первая — это блестящая
сцена отплытия «анкверкенского парахода» в «Мартине Чезлви-
те» (1843), когда записка неутомимого сыщика Неджета возвращает
назад подозреваемого в убийстве Джонаса Чезлвита, уже севшего на
корабль, чтобы отплыть в Нидерланды. Вторая — кульминация ро-
мана «Большие надежды» (1860) — неожиданное появление поли-
ции, которая мешает беглому каторжнику Мэгвичу перебраться на
континент и обрести наконец свободу. Эти сцены детально разрабо-
таны, пронизаны роковыми предчувствиями, а в эпизоде неудачного
побега Джонаса Чезлвита появляется ощущение чего-то безнадежно
знакомого, наводящего на мысль, что сам Диккенс слышал эту исто-
рию много раз.
Если придерживаться мнения, что все эти истории (речь идет
о миссис Радж, о беглом муже Бетси Тротвуд, о таинственном бра-
те-близнеце Флинтвинча, о пойманном убийце Джонасе и беглом
каторжнике Мэгвиче) чересчур мелодраматичны для жизни, то, по-
жалуй, будет нелегко понять, сколь утрированно и драматично изла-
галось в семье у Диккенсов все случившееся с их родственниками.
Диккенсы, несомненно, были склонны к театральности. Главной
чертой родителей Чарльза, запечатленной в его романах, была их
потребность подавать себя, как со сцены. То немногое, что известно
об их жизни, подкрепляет это впечатление. Джон Диккенс запом-
нился знавшим его людям своими по-актерски выспренними ре-
чами. О матери своей, Элизабет Диккенс, писатель вспоминал, что
в бытность ее уже старухой она хотела казаться «кем-то вроде Гам-
лета в юбке». Это была экспансивная пара, и таковыми же были
их дети.
Чарльз Диккенс был темпераментным человеком, склонным при
самых разных обстоятельствах впадать в истерику. Его любимый
брат Фред славился искусством подражания. Сохранился рассказ
о том, как в 1842 году, когда Чарльз и Фред отдыхали вместе в Брод-
стерзе и плыли на корабле, они без устали развлекались, выкрикивая
друг другу шутливые команды, составленные из почти настоящих
морских терминов: «Подтягивай свой кабестан!», «Крепи колышку