Упрощенная HTML-версия
26
«Божьего зверя, Господня волка»: услыхал, как молилась ему
Машенька.
Мне не спалось, я вышел поздней ночью в зал, чтобы пройти
в диванную и взять там что-нибудь почитать из книжных шка-
пов. Машенька не слыхала меня. Она что-то говорила, сидя
в тёмной прихожей. Я, приостановясь, прислушался. Она
наизусть читала псалмы.
— Услышь, Господи, молитву мою и внемли воплю моему, —
говорила она без всякого выражения. — Не будь безмолвен к сле-
зам моим, ибо странник я у тебя и пришлец на земле, как и все
отцы мои…
— Скажите Богу: как страшен Ты в делах Твоих!
— Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего
покоится… На аспида и василиска наступишь, попрешь льва и
дракона…
На последних словах она тихо, но твёрдо повысила голос, про-
изнесла их убеждённо: попрешь льва и дракона. Потом помолчала
и, медленно вздохнув, сказала так, точно разговаривала с кем-то:
— Ибо Его все звери в лесу и скот на тысяче гор…
Я заглянул в прихожую: она сидела на ларе, ровно спустив
с него маленькие ноги в шерстяных чулках и крестом держа
руки на груди. Она смотрела перед собой, не видя меня. Потом
подняла глаза к потолку и раздельно промолвила:
— И ты, Божий зверь, Господень волк, моли за нас Царицу
Небесную.
Я подошёл и негромко сказал:
— Машенька, не бойся, это я.
Она уронила руки, встала, низко поклонилась:
— Здравствуйте, сударь. Нет-с, я не боюсь. Чего ж мне бояться
теперь? Это в младости глупа была, всего боялась. Темнозрачный
бес смущал.
— Сядь, пожалуйста, — сказал я.
— Никак нет, — ответила она. — Я постою-с.
Я положил руку на её костлявое плечико с большой ключицей,
заставил её сесть и сел с ней рядом.