Упрощенная HTML-версия
28
Пришлось действовать окольными путями: расспросить обыва-
телей, где живёт содержатель кукол, ввалиться в тот дом, где он
квартировал, и снова столкнуться лицом к лицу с мадам Сухозадо-
вой, которая продавала в паноптикуме билеты.
Пелагея Ивановна была вдова корчевского мещанина Сухозадо-
ва, обитала в небольшом домике на Калязинской улице, оставшемся
ей от мужа, промышляла варкой варенья, ввиду чего состояла мно-
голетней подписчицей «Русских ведомостей», почитая бумагу этой
газеты наиболее перед всеми прочими бумагами подходящей для
завязывания банок с произведениями её труда.
Владимир М., сидя в просторной горнице с божницей икон па-
лехского письма, украшенных венчиками из бумажных цветов,
с половиками на чисто вымытом крашеном полу, с кроватью, по-
крытой лоскутным одеялом в клетку, — вдыхал запах розмарина и
комнатных жасминов, стоящих на окнах, и старательно убеждал
Пелагею Ивановну, что он вовсе не Шаблыкин и никакой иной ку-
пец или неприятель мусье Жозефа, а просто художник, желающий
приобрести великолепную статую «Марии Стюарт, несчастной коро-
левы Шотландской, входящей на эшафот», которая украшала собою
паноптикум.
После двухчасового убеждения и документа за подписью управ-
ляющего государственным банком Пелагея Ивановна со вздохом
взялась, наконец, «попробовать» передать господину Жозефу пись-
мо от господина художника.
Вечером Шантрен заходил в номер паршивой гостиницы, где
остановился М., где пахло щами и пивом и где щёлкали биллиард-
ные шары, сопровождаемые тяжёлыми шутками партнёров.
Бельгиец не мог рассказать ничего путного, сообщил только
адрес той гейдельбергской фабрики, где он купил партию послед-
них фигур, и продал за пятьдесят целковых счёт с бланком фирмы
«Папенгут и сын в Гейдельберге», из которого явствовало, что за
фигуру близнецов некогда было заплачено 300 марок.
Вечером же в рубке «Мусоргского» Владимир угощал себя и слу-
чайно встретившегося ему на пароходе литератора Ш. шампанским
и был радостен, как никогда в жизни. Нить была найдена.