Упрощенная HTML-версия
27
я только что прочел его роман «Зависть», восхитился и решил вы-
сказать ему свое мнение. Уговорил своего приятеля Костю, и вот два
студентика стучатся в номер Юрия Карловича. Ни цветов, ни торта
в подарок, даже о предлоге приличном не позаботились. Олеша
сидел с женой, пили чай. А может быть — вино, я не разобрался.
С порога объявил об нашем читательском восторге. Небольшую речь
я сочинил на лестнице. Юрий Олеша молча выслушал, ждал, что
будет дальше, наверное, ему было интересно, как мы выпутаемся из
паузы. Сделала это жена его, которая крикнула, чтобы он пригла-
сил «мальчиков».
Дальнейшее не запомнилось: хозяин что-то рассказывал про
фильм, который должен сниматься по его сценарию, без интереса
спросил, где мы учимся. Ничего не произнес, что бы потом я мог
цитировать. Можно считать это посещение бездарным. Но нет, все
же Юрий Олеша стал живым человеком, и я перечитывал его книги
с нежностью — этот малорослый неловкий человек, а какая лов-
кость в обращении с фразой, и как он умел читать чужие книги.
В ополчение меня не брали, я числился инженером в СКБ
у Ж. Я. Котина, главного конструктора танков. Пожаловался в парт-
ком, в дирекцию, в комитет комсомола. Существовало много ин-
станций для жалоб. Через неделю мне удалось снять «броню». Меня
зачислили в Первую дивизию Народного ополчения, «1 ДНО». Я был
счастлив. Чем?.. Любовь должна была бы удерживать меня, роман
только разгорался, работа над новым танком могла удовлетворить
любой патриотический пыл.
На третий месяц войны я перестал понимать свое решение, свою
настойчивость, хлопоты.
Правда, если присмотреться повнимательней, то можно увидеть,
что в армию ушли почти все мои ребята — Вадим, Бен, Илья, Леня.
Ушли, впрочем, по мобилизации. Костя, как и я, имел броню в сво-
ем Радиоинституте и держался за нее обеими руками.
— Защищать грудью страну я не собираюсь, — говорил он.
— Это же образное выражение, нельзя понимать буквально.
— Винтовку тебе дали? Нет? То-то. Чем же ты будешь воевать?