Упрощенная HTML-версия
22
проглотил. Он знал, что несет полную ответственность за поведение
проглоченного кролика, и потому пришел в ужас.
На всякий случай, пока другие удавы не догадались, кто кричал,
он стал озираться как бы в поисках оскорбителя царя.
— Кто сказал «мерзав-цы»?! — страшным голосом прошипел
Великий Питон, оглядывая ряды своих питомцев, смущенно прячу-
щих головы в траву. — Уж не ты ли, Коротышка?!
— Я сказал про дикость, а про мерзав-ца, — подчеркнул ехидно
Коротышка, — я не говорил.
Великий Питон нарочно перевел оскорбительное слово во мно-
жественное число, чтобы оно, относясь ко многим удавам, к нему
лично, Великому Питону, относилось в виде такой дроби, где оскор-
бление как бы делилось на общее количество присутствующих уда-
вов. Ему казалась такая дробь менее оскорбительной, хотя, в сущ-
ности, иная компания содержит в себе вещество мерзости, намного
превосходящее то количество, которое необходимо для выполнения
нормы мерзавца каждым членом этой компании, то есть на каж-
дого мерзавца этой компании может распределиться полуторная
норма мерзости, если они будут настаивать на математическом вы-
ражении своей доли мерзости.
Кстати говоря, впоследствии туземцы усвоили этот обычай уда-
вов придавать оскорблению расширительный смысл, чтобы скрыть
долю своей подлости, если дело касается подлеца, или долю своей
мерзости, как в этом случае, если дело касается мерзавца.
Итак, Коротышка напомнил, что именно говорил он сам и в каком
именно числе было употреблено оскорбительное слово неизвестным
оскорбителем. Именно потому, чтобы не заострять внимание на этой
неприятной тонкости, Великий Питон не стал особенно придираться
к нему.
— У-у-у, Коротышка, — только прошипел он в его сторону, — я еще
сотру тебя в пыль!
— Мерзавец! — вдруг снова произнес кролик из живота Косого.
— Прошу тебя, помолчи, — взмолился Косой, холодея от ужаса.
— Я здесь не для того, чтобы молчать! — громко сказал кролик.