Упрощенная HTML-версия
12
Петербург начала 900-х годов — Петербург Комиссаржевской,
Леонида Андреева, Витте, Плеве, рысаков в синих сетках, дре-
безжащих конок с империалами, студентов мундирно-шпажных
и студентов в синих косоворотках. Я — студент-политехник ко-
совороточной категории.
В зимнее белое воскресенье на Невском — черно от медлен-
ных, чего-то выжидающих толп. Дирижирует Невским — Дум-
ская каланча, с дирижера все не спускают глаз. И когда подан
знак — один удар, час дня, — на проспекте во все стороны чер-
ные человеческие брызги, куски Марсельезы, красных знамен,
казаки, дворники, городовые… Первая (для меня) демонстра-
ция — 1903 год. И чем ближе к девятьсот пятому — кипенье все
лихорадочней, сходки все шумнее.
Летом — практика на заводах, Россия, прибаутливые, весе-
лые третьеклассные вагоны, Севастополь, Нижний, Камские за-
воды, Одесса, порт, босяки.
Лето 1905 года — особенно синее, пестрое, тугое, доверху на-
битое людьми и происшествиями. Я — практикантом на пароходе
«Россия», плавающем от Одессы до Александрии. Константино-
поль, мечети, дервиши, базары, беломраморная набережная Смир-
ны, бедуины Бейрута, белый яффский прибой, черно-зеленый
Афон, чумный Порт-Саид, желто-белая Африка, Александрия —
с английскими полисменами, продавцами крокодиловых чучел,
знаменитый Тартуш. Особенный, отдельный от всего, изумитель-
ный Иерусалим, где я с неделю жил в семье знакомого араба.
А по возвращении в Одессу — эпопея бунта на «Потемкине».
С машинистом «России» — смытый, затопленный, опьяненный
толпой — бродил в порту весь день и всю ночь, среди выстрелов,
пожаров, погромов.
В те годы быть большевиком — значило идти по линии наи-
большего сопротивления; и я был тогда большевиком. Была
осень 1905 года, забастовки, черный Невский, прорезанный
прожектором с Адмиралтейства, 17-е октября, митинги в выс-
ших учебных заведениях…