Упрощенная HTML-версия
21
Они легли и стали отбрасывать в сторону камни. Больших кам-
ней, таких, чтобы нельзя было поднять, переместить вдвоем, здесь
не было, потому что те люди, которые набрасывали их сюда утром,
были не сильнее Глебова.
Багрецов негромко выругался. Он оцарапал палец, текла кровь.
Он присыпал рану песком, вырвал клочок ваты из телогрейки, при-
жал — кровь не останавливалась.
— Плохая свертываемость, — равнодушно сказал Глебов.
— Ты врач, что ли? — спросил Багрецов, отсасывая кровь.
Глебов молчал. Время, когда он был врачом, казалось очень дале-
ким. Да и было ли такое время? Слишком часто тот мир за горами,
за морями казался ему каким-то сном, выдумкой. Реальной была
минута, час, день от подъема до отбоя — дальше он не загадывал и
не находил в себе сил загадывать. Как и все.
Он не знал прошлого тех людей, которые его окружали, и не инте-
ресовался им. Впрочем, если бы завтра Багрецов объявил себя докто-
ром философии или маршалом авиации, Глебов поверил бы ему, не
задумываясь. Был ли он сам когда-нибудь врачом? Утрачен был не
только автоматизм суждений, но и автоматизм наблюдений. Глебов
видел, как Багрецов отсасывал кровь из грязного пальца, но ничего
не сказал. Это лишь скользнуло в его сознании, а воли к ответу он
в себе найти не мог и не искал. То сознание, которое у него еще оста-
валось и которое, возможно, уже не было человеческим сознанием,
имело слишком мало граней и сейчас было направлено лишь на од-
но — чтобы скорее убрать камни.
— Глубоко, наверно? — спросил Глебов, когда они улеглись отдыхать.
— Как она может быть глубокой? — сказал Багрецов.
И Глебов сообразил, что он спросил чепуху и что яма действи-
тельно не может быть глубокой.
— Есть, — сказал Багрецов.
Он дотронулся до человеческого пальца. Большой палец ступни
выглядывал из камней — на лунном свету он был отлично виден.