Упрощенная HTML-версия
18
(Но почему Вера, когда Сонечка? А Вера — корни, доистория,
самое давнее Сонечкино начало. Очень коротенькая история —
с очень долгой доисторией. И поисторией.)
Как Сонечка началась? В моей жизни, живая, началась?
Был октябрь 1917 года. Да, тот самый. Самый последний его
день, то есть первый по окончании (заставы еще догромыхивали).
Я ехала в темном вагоне из Москвы в Крым. Над головой, на верх-
ней полке, молодой мужской голос говорил стихи. Вот они:
И вот она, о ком мечтали деды
И шумно спорили за коньяком,
В плаще Жиронды, сквозь снега и беды,
К нам ворвалась — с опущенным штыком!
И призраки гвардейцев-декабристов
Над снеговой, над пушкинской Невой
Ведут полки под переклик горнистов,
Под зычный вой музыки боевой.
Сам Император в бронзовых ботфортах
Позвал тебя, Преображенский полк,
Когда в заливах улиц распростертых
Лихой кларнет — сорвался и умолк…
И вспомнил он, Строитель Чудотворный,
Внимая петропавловской пальбе —
Тот сумасшедший — странный — непокорный, —
Тот голос памятный: «Ужо Тебе!»
— Да что же это, да чье же это такое, наконец?
— Автору — семнадцать лет, он еще в гимназии. Это мой това-
рищ Павлик А.
Юнкер, гордящийся, что у него товарищ — поэт. Боевой юнкер,
пять дней дравшийся. От поражения отыгрывающийся — стихами.
Пахнуло Пушкиным: теми дружбами. И сверху — ответом: