Упрощенная HTML-версия
19
— Он очень похож на Пушкина: маленький, юркий, курчавый,
с бачками, даже мальчишки в Пушкине зовут его: Пушкин. Он все
время пишет. Каждое утро — новые стихи.
Инфанта, знай: я на любой костер готов взойти,
Лишь только бы мне знать, что будут на меня глядеть
Твои глаза…
— А это — из «Куклы Инфанты», это у него пьеса такая. Это
Карлик говорит Инфанте. Карлик любит Инфанту. Карлик — он.
Он, правда, маленький, но совсем не карлик.
…Единая — под множеством имен…
______
Первое, наипервейшее, что я сделала, вернувшись из Крыма, —
разыскала Павлика. Павлик жил где-то у Храма Христа Спасителя,
и я почему-то попала к нему с черного хода, и встреча произошла на
кухне. Павлик был в гимназическом, с пуговицами, что еще боль-
ше усиливало его сходство с Пушкиным-лицеистом. Маленький
Пушкин, только — черноглазый: Пушкин — легенды.
Ни он, ни я ничуть не смутились кухни, нас толкнуло друг
к другу через все кастрюльки и котлы — так, что мы — внутренне —
звякнули, не хуже этих чанов и котлов. Встреча была вроде земле-
трясения. По тому, как я поняла, кто он, он понял, кто я.
(Не о стихах говорю, я даже не знаю, знал ли он тогда мои стихи.)
Простояв в магическом столбняке — не знаю сколько, мы оба
вышли — тем же черным ходом, и заливаясь стихами и речами…
Словом, Павлик пошел — и пропал. Пропал у меня, в Борисо
глебском переулке, на долгий срок. Сидел дни, сидел утра, сидел
ночи… Как образец такого сидения приведу только один диалог.
Я, робко:
— Павлик, как вы думаете — можно назвать — то, что мы сейчас
делаем, — мыслью?