Упрощенная HTML-версия
19
солью днищем бота хлюпала и порой выплескивалась ржавая вода,
засоренная ослизлой рыбьей мелочью, кишками, патрубок помпы
забивало чешуей рыбы, она не успевала откачивать воду, бот в по-
вороте кренило на бок, и долго он так шел, натужно гукая, пытаясь
выправиться на брюхо, а я слушал брата. Но что нового он мог мне
рассказать о нашей семейке? Все как было, так и есть, и потому я боль-
ше слушал не его, а машину, бот, и теперь только начинал пони-
мать, что времени все же минуло немало, что я вырос и, видать,
окончательно отделился от всего, что я видел и слышал в Игарке,
что вижу и слышу на пути в Сушково. А тут еще «Игарец» булькал,
содрогался, старчески тяжело выполнял привычную свою работу,
и так жаль было мне эту вонючую посудину.
Я раскаиваться начал, что поехал в Сушково, но дрогнуло, за-
трепыхалось сердце, когда возле одиноко и плоско стоявшего на
низком берегу барака увидел я косолапенького, уже седого челове-
ка, чисто выбритого, с пятнышками усов-бабочек под чутко и часто
шмыгающим носом. Нет, пока еще никто и ничто не отменило, не
побороло в нас чувство, занимающее место в сердце помимо нашей
воли. Сердце прежде меня почуяло, узнало родителя! Чуть в сторо-
не, на зеленом приплеске, топталась все еще по-молодому стройная
женщина со сбитым на затылок платком. К реке, навстречу боту
«Игарец», в изнеможении остановившемуся на якоре, но все еще
продолжающему дымить во все дыры, взбивая желтенький дымок
пересеянного ветрами песка, мчались ребятишки, обутые и одетые
кто во что, за ними с лаем неслась белая собака...
Телеграммы в Сушково мы не давали, да она сюда и не дошла
бы, Коля, ездивший поступать в игарскую школу и там случайно
подцепивший меня, выскочил на берег и, частя, захлебываясь, кри-
чал, показывая на трап:
— Папка! Папка! Гляди, кого я привез-то!..
Отец затоптался на месте, заколесил ногами, засуетился руками,
сорвался вдруг, легко, как в молодости, побежал навстречу, обнял
меня, для чего ему пришлось подняться на цыпочки, неумело