Упрощенная HTML-версия
17
самого Ленинграда враг, конечно, не возьмет. Сейчас приходила ко
мне зав<едующая> нашей столовой и сказала, что сегодня в 3 часа
ночи ходили по ЖАКТам с предложением снова эвакуировать всех
детей до 13 лет. Значит — ждут налетов.
Или дело плохо на кексгольмском направлении?
Бомбят Москву, верно — не так, как Лондон, но все же.
Мусинька моя, как-то ее бог спасет! Бомбят дачные местности
возле нас, — не очень, но все же.
Надо быть готовой! Мы жили до сих пор спокойнее всех. Надо
продолжать делать то, что я делаю, — пока, до новых, более серьез-
ных дел.
Надо сейчас написать спец<иальную> передачу о женщинах
к немецкому солдату.
Потом — для «Лит<ературного> современника» — о дружинни-
цах: вчера весь день говорили с ними — потрясающе.
Потом, обязательно побыстрее — брошюру.
И еще — большое количество текучки для радио, завтра уже
начнут оттуда на меня наседать.
О том, как я работаю, — потом. Говорят, не без успеха.
14/VIII–41
Сегодня в сводке: «Несколько дней назад наши войска оставили
город Смоленск».
Все (и я в том числе) подавлены этим сообщением, особенно эти
«несколько дней назад…».
Что за гадость! Что ж это — опять не доверять народу, морочить
его, втирать очки: «На фронте ничего существенного не произо-
шло», — в то время когда народ и только один народ может спасти
(и я верю — спасет!) Россию! «Ничего существенного», — в падении
Смоленска.
Потому что на сегодняшний день нужно думать и говорить толь-
ко об ее спасении — и это уже все, и колоссально много, и трудно.
«Война на чужой территории малой кровью» — очередная иллюзия,
как, видимо, и наша оборонная мощь. Народ ведет себя героически