Упрощенная HTML-версия
30
кошки, я вижу раны твоего Бога, сочащиеся семенем, благоухан-
ным ядом, опьяняющим девственниц.
Мы пили ром, дожидаясь военкома, но он все не возвращался из
штаба. Ромуальд упал в углу и заснул. Он спит и трепещет, а за
окном в саду под черной страстью неба переливается аллея. Жажду-
щие розы колышутся во тьме. Зеленые молнии пылают в куполах.
Раздетый труп валяется под откосом. И лунный блеск струится по
мертвым ногам, торчащим врозь.
Вот Польша, вот надменная скорбь Речи Посполитой! Насиль-
ственный пришелец, я раскидываю вшивый тюфяк в храме, остав-
ленном священнослужителем, подкладываю под голову фолианты,
в которых напечатана осанна ясновельможному и пресветлому На-
чальнику Панства, Иозефу Пилсудскому.
Нищие орды катятся на твои древние города, о Польша, песнь
об единении всех холопов гремит над ними, и горе тебе, Речь Поспо-
литая, горе тебе, князь Радзивилл, и тебе, князь Сапега, вставшие
на час!..
Все нет моего военкома. Я ищу его в штабе, в саду, в костеле.
Ворота костела раскрыты, я вхожу, мне навстречу два серебряных
черепа разгораются на крышке сломанного гроба. В испуге я броса-
юсь вниз, в подземелье
1
. Дубовая лестница ведет оттуда к алтарю.
И я вижу множество огней, бегущих в высоте, у самого купола.
1
В рукописи вместо отрывка, начинающегося словами «Я пил с ним ром…» и заканчи-
вающегося словами «…я бросаюсь вниз, в подземелье», такой текст: «Охваченный плодо-
родной печалью я бродил из комнаты в комнату, и его измученная тень, поникнув головой,
неотступно следовала за мной. Но мне было все равно, потому что я не таил в себе
злых помыслов. Под развалинами мерцало дыхание невиданного уклада, и его вкрадчивые
соблазны ошеломили меня. О, эти черные распятья из слоновой кости, крохотные, как
талисманы куртизанки, и розовые портреты монсиньоров, и папские буллы на желтом
пергаменте, и эти письма женщин, изображенные на голубом атласе и спрятанные в ма-
линовых карманах полковых жилетов.
Я вижу тебя отсюда, неверный монах в лиловой рясе, твои синеватые руки, твои сухие
и гладкие щеки, твою душу, нежную и безжалостную, как душа кошки, я вижу раны твоего
Бога, сочащегося семенем, этим благовонным ядом, опьяняющим девственниц.
Никого в доме. Я один. Пан Ромуальд упал в углу и спит. Под звездным небом в саду
переливается аллея, усыпанная гравием. Прямая, как нить, она стремится к Храму,
и цветущие кусты роз несут ее на блистающем подносе. На куполе бьются зеленые
молнии. Они бегут, ломаются и пропадают. Тонкий рог луны сияет свежим светом.
Костел строит для ночного смотра свои стрельчатые башни. Мир чудес меня объемлет
и жаждущие розы колышутся во тьме.