Упрощенная HTML-версия
34
Ч А С Т Ь П Е Р В А Я
тронуть сердца и рассчитывая на почтение к своему «изгнанию».
Он бесспорно согласился в бесполезности и комичности слова
«отечество»; согласился и с мыслию о вреде религии, но громко
и твердо заявил, что сапоги ниже Пушкина, и даже гораздо. Его
безжалостно освистали, так что он тут же, публично, не сойдя
с эстрады, расплакался. Варвара Петровна привезла его домой едва
живого. «On m’a traite? comme un vieux bonnet de coton!»* — лепетал
он бессмысленно. Она ходила за ним всю ночь, давала ему лавро-
вишневых капель и до рассвета повторяла ему: «Вы еще полезны;
вы еще явитесь; вас оценят… в другом месте».
На другой же день, рано утром, явились к Варваре Петровне пять
литераторов, из них трое совсем незнакомых, которых она никогда
и не видывала. Со строгим видом они объявили ей, что рассмотрели
дело о ее журнале и принесли по этому делу решение. Варвара Пе-
тровна решительно никогда и никому не поручала рассматривать
и решать что-нибудь о ее журнале. Решение состояло в том, чтоб
она, основав журнал, тотчас же передала его им вместе с капи-
талами, на правах свободной ассоциации; сама же чтоб уезжала
в Скворешники, не забыв захватить с собоюСтепана Трофимовича,
«который устарел». Из деликатности они соглашались признавать
за нею права собственности и высылать ей ежегодно одну шестую
чистого барыша. Всего трогательнее было то, что из этих пяти че-
ловек наверное четверо не имели при этом никакой стяжательной
цели, а хлопотали только во имя «общего дела».
«Мы выехали как одурелые, — рассказывал Степан Трофимо-
вич, — я ничего не мог сообразить и, помню, всё лепетал под стук
вагона:
Век и Век и Лев Камбек,
Лев Камбек и Век и Век…
и черт знает что еще такое, вплоть до самой Москвы. Только
в Москве опомнился — как будто и в самом деле что-нибудь другое
* Со мной обошлись как со старым ночным колпаком! (
фр.
)