Упрощенная HTML-версия
19
Г Л А В А П Е Р В А Я
в одном лишь самом высоконравственном смысле. Самая тонкая и
самая деликатнейшая связь соединила эти два столь замечательные
существа навеки.
Место воспитателя было принято еще и потому, что и именьице,
оставшееся после первой супруги Степана Трофимовича, — очень
маленькое, — приходилось совершенно рядом со Скворешниками,
великолепным подгородным имением Ставрогиных в нашей губер-
нии. К тому же всегда возможно было, в тиши кабинета и уже не
отвлекаясь огромностью университетских занятий, посвятить себя
делу науки и обогатить отечественную словесность глубочайшими
исследованиями. Исследований не оказалось; но зато оказалось воз-
можным простоять всю остальную жизнь, более двадцати лет, так
сказать, «воплощенной укоризной» пред отчизной, по выражению
народного поэта:
Воплощенной укоризною
. . . . . . . . . . . . . .
Ты стоял перед отчизною,
Либерал-идеалист.
Но то лицо, о котором выразился народный поэт, может быть,
и имело право всю жизнь позировать в этом смысле, если бы
того захотело, хотя это и скучно. Наш же Степан Трофимович,
по правде, был только подражателем сравнительно с подобными
лицами, да и стоять уставал и частенько полеживал на боку. Но
хотя и на боку, а воплощенность укоризны сохранялась и в лежа-
чем положении, — надо отдать справедливость, тем более что для
губернии было и того достаточно. Посмотрели бы вы на него у нас
в клубе, когда он садился за карты. Весь вид его говорил: «Карты!
Я сажусь с вами в ералаш! Разве это совместно? Кто ж отвечает
за это? Кто разбил мою деятельность и обратил ее в ералаш?
Э, погибай Россия!» — и он осанисто козырял с червей.
А по правде, ужасно любил сразиться в карточки, за что,
и особенно в последнее время, имел частые и неприятные стычки
с Варварой Петровной, тем более что постоянно проигрывал. Но