Упрощенная HTML-версия
28
полголовы… от нее нет средств, нет никакого спасения… попробую
не двигать головой…»
На мозаичном полу у фонтана уже было приготовлено кресло,
и прокуратор, не глядя ни на кого, сел в него и протянул руку в сто-
рону. Секретарь почтительно вложил в эту руку кусок пергамента.
Не удержавшись от болезненной гримасы, прокуратор искоса, бегло
проглядел написанное, вернул пергамент секретарю и с трудом про-
говорил:
— Подследственный из Галилеи? К тетрарху дело посылали?
— Да, прокуратор, — ответил секретарь.
— Что же он?
— Он отказался дать заключение по делу и смертный приговор
Синедриона направил на ваше утверждение, — объяснил секретарь.
Прокуратор дернул щекой и сказал тихо:
— Приведите обвиняемого.
И сейчас же с площадки сада под колонны на балкон двое леги-
онеров ввели и поставили перед креслом прокуратора человека лет
двадцати семи. Этот человек был одет в старенький и разорванный
голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремеш-
ком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у чело-
века был большой синяк, в углу рта — ссадина с запекшейся кровью.
Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора.
Тот помолчал, потом тихо спросил по-арамейски:
— Так это ты подговаривал народ разрушить ершалаимский
храм?
Прокуратор при этом сидел как каменный, и только губы его
шевелились чуть-чуть при произнесении слов. Прокуратор был как
каменный, потому что боялся качнуть пылающей адской болью го-
ловой.
Человек со связанными руками несколько подался вперед и на-
чал говорить:
— Добрый человек! Поверь мне…
Но прокуратор, по-прежнему не шевелясь и ничуть не повышая
голоса, тут же перебил его:
— Это меня ты называешь добрым человеком? Ты ошибаешься.
В Ершалаиме все шепчут про меня, что я свирепое чудовище, и это
совершенно верно. — И так же монотонно прибавил: — Кентуриона
Крысобоя ко мне.
Всем показалось, что на балконе потемнело, когда кентурион
первой кентурии Марк, прозванный Крысобоем, предстал перед