Упрощенная HTML-версия
23
КНИГА ПЕРВАЯ
когда-то прибыл в Карфаген, то менее образованные скажут,
что они не знают, а те, кто пообразованнее, определенно отве-
тят, что это неправда. Если же я спрошу, из каких букв состоит
имя «Эней», то все, выучившиеся грамоте, ответят мне правиль-
но, в соответствии с тем уговором, по которому людям заблаго-
рассудилось установить смысл этих знаков
52
. И если я спрошу,
от чего у них в жизни произойдет больше затруднений: от того
ли, что они позабудут грамоту, или от того, что позабудут эти
поэтические вымыслы, то разве не очевидно, как ответит чело-
век, находящийся в здравом уме? Я грешил, следовательно, маль-
чиком, предпочитая пустые россказни полезным урокам, вер-
нее сказать, ненавидя одни и любя другие. Один да один — два;
два да два — четыре; мне ненавистно было тянуть эту песню
53
и сладостно было суетное зрелище: деревянный конь, полный
вооруженных, пожар Трои и «тень Креусы самой»
54
.
XIV
23. Почему же ненавидел я греческую литературу, которая
полна таких рассказов? Гомер ведь умеет искусно сплетать та-
кие басни; в своей суетности он так сладостен, и тем не менее
мне, мальчику, он был горек. Я думаю, что таким же для гре-
ческих мальчиков оказывается и Вергилий, если их заставля-
ют изучать его так же, как меня Гомера. Трудности, очевидно
обычные трудности при изучении чужого языка, окропили,
словно желчью, всю прелесть греческих баснословий. Я не знал
ведь еще ни одного слова по-гречески, а на меня налегали, что-
бы я выучил его, не давая ни отдыха, ни сроку и пугая жесто-
кими наказаниями. Было время, когда я, малюткой, не знал ни
одного слова по-латыни, но я выучился ей на слух, безо вся-
кого страха и мучений, от кормилиц, шутивших и игравших
со мной, среди ласковой речи, веселья и смеха. Я выучился ей
без тягостного и мучительного принуждения, ибо сердце мое