Упрощенная HTML-версия
13
ВВЕДЕНИЕ
с строгой вежливостью выслушивая каждое слово ваше, как буд-
то в него вдумываясь, как будто вы вопросом вашим задали ему
задачу или хотите выпытать у него какую-нибудь тайну, и, нако-
нец, отвечал ясно и коротко, но до того взвешивая каждое сло-
во своего ответа, что вам вдруг становилось отчего-то неловко
и вы, наконец, сами радовались окончанию разговора. Я тогда
же расспросил о нем Ивана Иваныча и узнал, что Горянчиков
живет безукоризненно и нравственно и что иначе Иван Иваныч
не пригласил бы его для дочерей своих; но что он страшный не-
людим, ото всех прячется, чрезвычайно учен, много читает, но
говорит весьма мало и что вообще с ним довольно трудно раз-
говориться. Иные утверждали, что он положительно сумасшед-
ший, хотя и находили, что, в сущности, это еще не такой важный
недостаток, что многие из почетных членов города готовы вся-
чески обласкать Александра Петровича, что он мог бы даже быть
полезным, писать просьбы и проч. Полагали, что у него должна
быть порядочная родня в России, может быть даже и не послед-
ние люди, но знали, что он с самой ссылки упорно пресек с ними
всякие сношения, — одним словом, вредит себе. К тому же у нас
все знали его историю, знали, что он убил жену свою еще в пер-
вый год своего супружества, убил из ревности и сам донес на себя
(что весьма облегчило его наказание). На такие же преступления
всегда смотрят как на несчастия и сожалеют о них. Но, несмотря
на все это, чудак упорно сторонился от всех и являлся в людях
только давать уроки.
Я сначала не обращал на него особенного внимания, но, сам
не знаю почему, он мало-помалу начал интересовать меня. В нем
было что-то загадочное. Разговориться не было с ним ни малей-
шей возможности. Конечно, на вопросы мои он всегда отвечал и
даже с таким видом, как будто считал это своею первейшею обя-
занностью; но после его ответов я как-то тяготился его дольше
расспрашивать; да и на лице его, после таких разговоров, всегда
виднелось какое-то страдание и утомление. Помню, я шел с ним