Упрощенная HTML-версия
Д Е Н Ь В Т О Р О Й
29
отвели меня к Вента-Кемаде. Я застал трактирщика и слуг моих в большой
тревоге о моей судьбе. Спросил у них, действительно ли отец мой провел
ночь в деревне поблизости. Они ответили, что никто из моих родных пока
еще не приезжал.
Я больше не в силах был оставаться в Вента-Кемаде и вернулся в Анду-
хар. Приехал я туда уже после захода солнца; трактир был полон народа,
и мне постелили на кухне. Я лег, но напрасно старался заснуть: мерзости
минувшей ночи не выходили у меня из головы. Я поставил на кухонном
очаге зажженную свечу, но она вдруг погасла, и я почувствовал, что кровь
стынет у меня в жилах от смертельного ужаса. Что-то начало тянуть мое
одеяло, и я тотчас услышал тихий голос, говорящий такие слова:
— Это я, Камилла, твоя мачеха. Я дрожу от холода. Милый Пачеко,
пусти меня под одеяло.
— Это я, Инезилья, — перебил другой голос, — позволь мне лечь к те-
бе. Мне тоже холодно.
И я почувствовал, как холодная рука гладит меня по подбородку. Собрав
все свои силы, я крикнул:
— Отойди от меня, сатана!
На это оба голоса по-прежнему тихо ответили:
— Как? Ты нас гонишь? Ведь ты — наш муж! Нам холодно, мы раз-
ведем огонь в печи.
В самом деле, вскоре на очаге занялось легкое пламя. Когда немного
посветлело, я открыл глаза и увидел уже не Камиллу и Инезилью, а двух
братьев Зото, висящих над очагом.
При этом страшном зрелище я чуть не лишился чувств. Вскочил с по-
стели, выпрыгнул прямо в окно и бросился бежать в поле. Через несколь-
ко мгновений я подумал, что счастливо отделался от ужасных призраков,
но, обернувшись, увидел, что висельники гонятся за мной. Я пустился со
всех ног вперед и вскоре оставил висельников далеко позади. Но радость
моя недолго длилась. Гнусные создания пошли колесом, пустив в ход руки
и ноги, и в одну минуту догнали меня. Я попробовал было убежать, но
в конце концов силы мои иссякли.
Вдруг я почувствовал, что один из повешенных схватил меня за левую
лодыжку; я хотел ее выдернуть, но тут второй встал мне поперек дороги.
Остановился, вытаращил на меня свои страшные глаза и высунул красный,
как раскаленное железо, язык. Я стал просить пощады — напрасно. Одной
рукой он схватил меня за горло, а другой — вырвал вот этот глаз, — до
сих пор рана никак не заживет. Потом всунул в пустую глазницу свой рас-
каленный язык и начал лизать мне мозг, так что я взревел от боли.
В то же время тот висельник, что схватил меня за левую ногу, стал рабо-
тать когтями. Сперва начал щекотать мне подошву; потом это адское чудо-
вище содрало с нее кожу, повытаскивало все нервы, очистило их от крови