Упрощенная HTML-версия
М И Л Ы Й Д Р У Г
20
Форестье взял протянутый ему билетик, толкнул обитую
кожей дверь, и приятели очутились в зале.
Табачный дым тончайшей пеленою мглы застилал сцену и
противоположную сторону зала. Поднимаясь чуть заметными
белесоватыми струйками, этот легкий туман, порожденный бес-
численным множеством папирос и сигар, постепенно сгущался
вверху, образуя под куполом, вокруг люстры и над битком наби-
тым вторым ярусом подобие неба, подернутого облаками.
В просторном коридоре, вливавшемся в полукруглый про-
ход, что огибал ряды и ложи партера и где разряженные кокотки
шныряли в темной толпе мужчин, перед одной из трех стоек, за
которыми восседали три накрашенные и потрепанные продав-
щицы любви и напитков, группа женщин подстерегала добычу.
В высоких зеркалах отражались спины продавщиц и лица
входящих зрителей.
Форестье, расталкивая толпу, быстро продвигался вперед
с видом человека, который имеет на это право.
Он подошел к капельдинерше:
— Где семнадцатая ложа?
— Здесь, сударь.
И она заперла обоих в деревянном открытом сверху и обитом
красной материей ящике, внутри которого помещалось четыре
красных стула, поставленных так близко один к другому, что
между ними почти невозможно было пролезть. Друзья уселись.
Справа и слева от них, изгибаясь подковой, тянулся до самой
сцены длинный ряд точно таких же клеток, где тоже сидели
люди, которые были видны только до пояса.
На сцене трое молодых людей в трико — высокий, средне-
го роста и низенький — по очереди проделывали на трапеции
акробатические номера.
Сперва быстрыми мелкими шажками, улыбаясь и посылая
публике воздушные поцелуи, выходил вперед высокий.
Под трико обрисовывались мускулы его рук и ног. Чтобы
не слишком заметен был его толстый живот, он выпячивал
грудь. Ровный пробор как раз посередине головы придавал
ему сходство с парикмахером. Грациозным прыжком он взлетал