Упрощенная HTML-версия
15
ГЛАВА?I
сохранить выдержку, достойную будущего мушкетера, чувства взя-
ли верх, и он пролил много слез, которые ему удалось — и то с боль-
шим трудом — лишь наполовину скрыть.
В тот же день юноша пустился в путь со всеми тремя отцовски-
ми дарами, состоявшими, как мы уже говорили, из пятнадцати экю,
коня и письма к г-ну де Тревилю. Советы, понятно, не в счет.
Снабженный таким напутствием, д’Артаньян как телесно, так и
духовно точь-в-точь походил на героя Сервантеса, с которым мы его
столь удачно сравнили, когда долг рассказчика заставил нас набро-
сать его портрет. Дон Кихоту ветряные мельницы представлялись
великанами, а стадо овец — целой армией. Д’Артаньян каждую улыб-
ку воспринимал как оскорбление, а каждый взгляд — как вызов. По-
этому он от Тарба до Менга не разжимал кулака и не менее десяти раз
на день хватался за эфес своей шпаги. Все же его кулак не раздробил
никому челюсти, а шпага не покидала своих ножен. Правда, вид зло-
получной клячи не раз вызывал улыбку на лицах прохожих, но, так
как о ребра коня билась внушительного размера шпага, а еще выше
поблескивали глаза, горевшие не столько гордостью, сколько гне-
вом, прохожие подавляли смех, а если уж веселость брала верх над
осторожностью, старались улыбаться одной половиной лица, словно
древние маски. Так д’Артаньян, сохраняя величественность осанки
и весь запас запальчивости, добрался до злополучного города Менга.
Но там, у самых ворот «Вольного мельника», сходя с лошади без
помощи хозяина, слуги или конюха, которые придержали бы стре-
мя приезжего, д’Артаньян в раскрытом окне второго этажа заметил
дворянина высокого роста и важного вида. Дворянин этот, с лицом
надменным и неприветливым, что-то говорил двум спутникам, кото-
рые, казалось, почтительно слушали его.
Д’Артаньян, по обыкновению, сразу же предположил, что речь
идет о нем, и напряг слух. На этот раз он не ошибся или ошибся
только отчасти: речь шла не о нем, а о его лошади. Незнакомец,
по-видимому, перечислял все ее достоинства, а так как слушатели,
как я уже упоминал, относились к нему весьма почтительно, то раз-
ражались хохотом при каждом его слове. Принимая во внимание,
что даже легкой улыбки было достаточно для того, чтобы вывести
из себя нашего героя, нетрудно себе представить, какое действие
возымели на него столь бурные проявления веселости.