Упрощенная HTML-версия
Дафнис и Хлоя
24
теперь мое сердце ужалило, много сильнее. Дафнис кра-
сив, но красивы и цветы, прекрасно звучит его свирель,
но прекрасно поют и соловьи, а ведь о них я вовсе не ду-
маю. О, если б сама я стала его свирелью, чтобы дыха-
нье его в меня входило, или козочкой, чтобы пас он ме-
ня. О злой ручей! Ты только Дафниса сделал прекрасным,
я же напрасно купалась в тебе. Гибну я, милые нимфы,
и даже вы не даете спасенья девушке, вскормленной здесь
на ваших глазах! Кто ж вас венками украсит, когда меня
не станет, кто будет кормить моих бедных ягнят, кто будет
ходить за моей цикадой болтливой? Ее я поймала с боль-
шим трудом, чтобы возле пещеры меня усыпляла пеньем
своим, но Дафнис теперь лишил меня сна, и напрасно поет
цикада».
15.
Так страдала она, так говорила, стараясь найти имя
любви.
А пастух Доркон, который из ямы вытащил Дафниса,
а с ним и козла, человек молодой, чей подбородок был
первой бородкою опушен, познавший любовь и на деле
уже, и по имени, внезапно с того самого дня почувствовал
к Хлое влеченье, и чем больше дней протекало, тем силь-
ней он сердцем распалялся; на Дафниса, как на мальчиш-
ку, он даже внимания не обращал, а Хлоей во что бы то ни
стало овладеть решил подарками или силой. Сначала при-
нес он им обоим подарки — ему пастушью свирель в де-
вять колен, скрепленных не воском, а медью, а ей — шку-
ру лани, одежду вакханок, пятнистую, словно красками
всю расписанную. С тех пор, считаясь уж другом, он ма-
ло-помалу небрежно к Дафнису стал относиться, а Хлое