Упрощенная HTML-версия
Книга первая
23
солнце было уже на закате, и Хлоя ничего уже больше
с тех пор не желала, кроме как вновь увидать Дафниса ку-
пающимся. Утром, когда на луг они пришли, Дафнис, как
обычно, севши под дубом, стал играть на свирели, а вме-
сте с тем присматривал за козами, а они тихо лежали,
словно внимая его напевам. А Хлоя, севши рядом, следи-
ла за стадом своих овец, но чаще на Дафниса глядела.
И вновь, на свирели играя, прекрасным он ей показался,
и опять она решила, что причина его красоты — это пре-
лесть напева, так что, когда он кончил играть, она и сама
взялась за свирель, надеясь, что, может быть, станет сама
столь же прекрасной. Она убедила его опять купаться пой-
ти и вновь увидала его во время купанья и, увидав, к нему
прикоснулась и ушла опять в восхищении, и восхищение
это было началом любви. Что с ней случилось, девочка
милая не знала, ведь выросла она в деревне и ни разу ни от
кого не слыхала даже слова «любовь». Томилась ее душа,
взоры рассеянно скользили, и только и говорила она что
о Дафнисе. Есть перестала, по ночам не спала, о стаде сво-
ем не заботилась, то смеялась, то рыдала, то вдруг засыпа-
ла, то снова вскакивала; лицо у нее то бледнело, то вспы-
хивало огнем. Меньше страдает телушка, когда ее овод
ужалит. И раз, когда она осталась одна, вот какие слова
пришли ей на ум.
14.
«Больна я, но что за болезнь, не знаю; страдаю я, но нет
на мне раны; тоскую я, но из овец у меня ни одна не про-
пала. Вся я пылаю, даже когда сижу здесь, в тени. Сколько
раз терновник царапал меня, и я не стонала, сколько раз
пчелы меня жалили, а я от еды не отказывалась. Но то, что