Упрощенная HTML-версия
11
Женщина и паяц
на андалусском наречии. Но она так быстро исчезла и к тому же при
ближайшем рассмотрении настолько разочаровала его, что Андре
сохранил букетик, вставив в бутоньерку, женщину же в памяти не
сохранил. И от этого день показался ему еще более тягостным.
Часы на двадцати башнях пробили четыре. Он покинул Сьер-
пес, прошел между Хиральдой и древним Алькасаром и по улице
Родриго вышел на Делисиас, местные Елисейские Поля под тени-
стыми деревьями вдоль широкого Гвадалквивира, полного судов.
Здесь шел другой карнавал — роскошный.
В Севилье зажиточное сословие не настолько богато, чтобы по-
зволить себе есть трижды в день, но скорее предпочтет поститься,
нежели отказаться от показного блеска, который для них состоит
единственно в том, чтобы иметь ландо и пару чистокровных ло-
шадок. В этом провинциальном городке насчитывается полторы
тысячи собственных экипажей; по большей части они устарелого
образца, но запряжены такими красавцами, что выглядят новыми,
к тому же внутри можно увидеть лица до того породистые, что
даже в голову не придет смеяться над выездом.
Андре Стевеноль с трудом прокладывал себе дорогу в толпе,
заполонившей с обеих сторон широкую пыльную улицу. Крики
мальчишек-торговцев перекрывали все другие голоса:
«
?
Huevo!
?
Huevo!
?
Huevo!
?
Quien quiere huevo’?
?
A do’ perra’ gorda’ la docena!»
*
В разгаре была яичная баталия.
В корзинах из желтых ивовых прутьев лежали сотни целых яич-
ных скорлупок, опорожненных, наполненных конфетти и заклеен-
ных бумажными ленточками. Их швыряли с размаху, как детские
мячики, метя наобум в пассажиров неспешно проезжавших эки-
пажей, а там, стоя на голубых сиденьях,
кабальерос
и
сеньорас
не
оставались в долгу, бросая яйца в гущу толпы, и прикрывались как
могли маленькими веерами.
* Яйца! Яйца! Яйца! Кому яйца? Два гроша за дюжину! (
исп.
)