Упрощенная HTML-версия
17
Таис
головой, влажными глазами, в которых порою вспыхивали мол-
нии, с трепещущими ноздрями, полуоткрытым ртом, цветущей
грудью и руками, прохладными, как родники. При этом видении
Пафнутий бил себя в грудь и говорил:
— Будь мне свидетель, Господь, что я сознаю всю мерзость мо-
его греха!
Между тем лицо Таис незаметно меняло выражение. Уголки ее
рта постепенно опускались, и на губах обозначилась таинственная
скорбь. Расширившиеся глаза блестели от слез; из стесненной гру-
ди вырывались стенания и вздохи, похожие на первые дуновения
бури. Это смутило Пафнутия до глубины души. Он пал ниц и об-
ратился к Богу с молитвой:
— Господь, даровавший нашим сердцам сострадание, как утрен-
нюю росу —пастбищам, Господь правый и милосердный, будь бла-
гословен! Хвала тебе, хвала! Отринь от твоего служителя ложное
мягкосердие, ведущее к соучастию в грехе, и окажи мне милость:
да возлюблю твои создания не иначе как в тебе, ибо они преходя-
щи, ты же бессмертен. Я жалею эту женщину только потому, что
она создана тобою. Сами ангелы участливо склоняются над нею.
Не твоих ли уст, Господь, она дыхание? Не подобает ей творить грех
со столькими согражданами и чужестранцами. Великая жалость
к ней зародилась в моем сердце. Прегрешения ее отвратительны,
и от одной мысли о них у меня волосы становятся дыбом и все тело
мое вопиет. Но чем она грешнее, тем глубже должно быть мое со-
страдание. Я плачу при мысли о том, что дьяволы будут терзать ее
до скончания веков.
Размышляя так, он вдруг заметил, что у ног его сидит малень-
кий шакал. Это его крайне удивило, ибо дверь кельи была с само-
го утра затворена. Зверек словно читал в мыслях настоятеля и, как
пес, повиливал хвостом. Пафнутий перекрестился: зверь сгинул.
Уразумев по этому знаку, что дьяволу впервые удалось проникнуть
в его жилище, он сотворил краткую молитву, потом снова стал раз-
мышлять о Таис.