Упрощенная HTML-версия
День?первый
23
и «Benedicite», которое она произнесла на прощанье, она
сказала по-итальянски.
Антония.
Бог с ним, с «Benedicite». Скажи лучше, куда
вы пошли, встав из-за стола.
Нанна.
Я как раз собираюсь об этом рассказать. Мы
прошли в комнату, расположенную на первом этаже, про-
сторную, прохладную, всю расписанную фресками.
Антония.
И что на них было изображено? Великопост-
ное покаяние?
Нанна.
Какое там покаяние! Картины были такие, что
даже ханжа не удержался бы и бросил взгляд. Их было че-
тыре, по числу стен. Первая изображала жизнь святой
Нафиссы: вот она, двенадцатилетней девушкой, в порыве
милосердия раздает свое приданое разбойникам и мошен-
никам, сельским священникам, стремянным и прочим
достойным людям. А вот, оставшись без гроша, сидит она,
verbigrazia, на мосту Святого Сикста, вся такая печальная,
такая благочестивая, и ничегошеньки-то у нее нет, кроме
скамеечки, туники и собачонки да еще клочка мятой бу-
маги на конце расщепленной палки, которой она обмахи-
валась и отгоняла мух.
Антония.
И чего она дожидалась, сидя на скамейке?
Нанна.
Она желала совершить богоугодный поступок —
одеть тех, кто наг. И ведь такая молоденькая! Ну вот, зна-
чит, сидела она на картине, воздев глаза к небу и приот-
крыв рот, так что мне показалось, будто она поет ту самую
песенку, где говорится:
Что же делает мой милый?
Почему он не идет?
А потом она была нарисована стоя. Обернувшись к тому,
кто из застенчивости не решался испросить ее милостей,
она с приветливым и милосердным видом сама к нему