Упрощенная HTML-версия
9
Дьявол во плоти
послание) и похитил листок почтовой бумаги. Он грозился ото-
слать этот листок ко мне домой. Я умолял его не делать этого. Он
уступил, предупредив, правда, что исполнит угрозу при первом же
рецидиве с моей стороны. Он, дескать, не сможет скрывать долее
мое дурное поведение.
Эта смесь робости и дерзости в моем характере больше всего
вводила в заблуждение моих родителей, поскольку в школе я хоть
и ленился, но многое схватывал на лету и слыл хорошим учеником.
Я вернулся в класс. Учитель иронически назвал меня Дон Жуа-
ном, чем я был до крайности польщен, в особенности потому, что
это было имя из произведения, знакомого мне, но незнакомого
моим однокашникам. В дальнейшем его неизменное «Как дела, Дон
Жуан?» и моя понимающая ухмылка в ответ сильно расположили
класс в мою пользу. А может, стало известно, что я подрядил ка-
рапуза из младших классов отнести письмо «какой-то девке», как
выражаются школяры на своем грубом жаргоне. Этого малыша,
кстати сказать, звали Мессаже. Не могу утверждать, что выбрал его
из-за фамилии, но она, по крайней мере, внушила мне доверие.
Еще в час пополудни я умолял директора не выдавать меня отцу,
а в четыре уже умирал от желания рассказать ему все самому. Так
что отнесем это признание на счет моего чистосердечия. Зная на-
верняка, что отец не рассердится, я даже восхищался мыслью, что
он прознает наконец о моих подвигах.
Итак, я совершил признание, добавив с гордостью, что директор
пообещал мне (как взрослому!) полное соблюдение тайны. Отцу
захотелось узнать, не сочинил ли я этот любовный роман от нача-
ла и до конца. Он навестил директора. Во время визита он как бы
между прочим завел речь и о том, что сам считал вздорной выдум-
кой. «Как? — воскликнул директор, изумленный и уязвленный. —
Он сам вам все рассказал? Но он же умолял меня молчать, говорил,
что вы его убьете!»
Я простил директору его ложь. Она лишь усугубила мое упое-
ние собственной мужественностью. Одним выстрелом я убил сразу