Упрощенная HTML-версия
Р. Ю. Данилевский
20
Эволюция русского образа Гёте заметна и по переводам его поэзии, которые дела-
лись в России на рубеже XVIII и XIX веков. Самой ранней попыткой перевода было
прозаическое переложение «Стихи Гёте на Саконталу», помещенное в «Московском
журнале» (1792, часть 4, книжка 3) и выполненное, вероятно, издателем журнала —
Николаем Карамзиным. Не прошло еще и года с тех пор, как стихотворение Гёте по-
явилось в печати, — редкий для того времени случай быстроты переводческого от-
клика.
Первым стихотворным переводом, или скорее переделкой стало стихотворение Ива-
на Дмитриева* «На случай грома (Подражание германскому поэту г. Гёте)», опублико-
ванное в «Полезном и приятном препровождении времени» (1795, часть 8). Переводчик
превратил стихотворение в подобие псалма, но примечание, сделанное к этому переводу,
отражало уже новую, предромантическую точку зрения. Оно гласило: «Вот поэзия во всей
своей силе и славе, наперсница богов, одаренная бессмертною красотою!». Эта оценка
вполне применима и к гекзаметрам, посвященным древнеиндийской драме «Сакунтала»
(или «Саконтала»), в которых Гёте признал за литературным творчеством высшее пони-
мание жизни.
Решающую роль в создании в русской литературе образа Гёте-романтика сыграли, ко-
нечно, переводы В. А. Жуковского. Работа над ними началась в 1809 году с переложения
стихотворения «Моя богиня» и длилась почти тридцать лет, до 1833 года. Среди пере-
водов Жуковского — прекрасные русские версии стихотворений «К месяцу» и «Новая
любовь — новая жизнь», переложения многих баллад Гёте.
Напевная, чувствительно-меланхолическая стилистика Жуковского, ее, по выраже-
нию Пушкина, «пленительная сладость» придали русской поэзии неслыханное до той
поры благозвучие, нежную эмоциональность и романтическую таинственность. Под пером
Жуковского Гёте несколько односторонне предстал меланхолическим лириком, хотя рус
скому поэту удавалось создавать гениальные эквиваленты гётевского стиля — например,
в переложении баллады «Лесной царь» («Кто скачет, кто мчится под хладною мглой…»).
Жуковскому принадлежит также заслуга первого посредника между русским читателем
и «Фаустом». В свою поэму-сказку «Двенадцать спящих дев» (1817) он включил перевод
«Посвящения» из первой части трагедии Гёте.
Переложения отрывков из «Фауста» стали появляться в русской печати с середины
1820-х годов (перевод А. С. Грибоедова в альманахе декабристов «Полярная звезда на
1825 год», перевод Ф. И. Тютчева в московском альманахе «Галатея» и т. д.). В журнале
«Московский вестник» за 1827 год был помещен уже упоминавшийся перевод фрагмента
из второй части трагедии, сделанный С. Шевырёвым.
В 1838 году в Петербурге был создан стихотворный перевод первой части «Фауста».
Переводчик, российский немец Эдуард Губер**, посвятил перевод «незабвенной памя-
ти» Пушкина, который, по его словам, поощрил работу молодого литератора. Вторую
часть трагедии Губер затем пересказал прозой в журнале «Библиотека для чтения» (1840,
том 38). Оба перевода пострадали от цензуры: исчезла, например, язвительная песенка
* Иван Иванович Дмитриев (1760–1837) — поэт, автор стихотворных повестей и песен, бас-
нописец.
** Эдуард Иванович Губер (1814–1847) — русский поэт и переводчик, из поволжских немцев, сын
лютеранского пастора. Первый вариант перевода «Фауста», запрещенный цензурой, был, по рассказу
самого переводчика, им уничтожен, но Пушкин, узнав об этом, побудил его взяться за перевод заново.