Упрощенная HTML-версия
19
Барона фон МюНхгаузена собственное повествование
голодом. Он вскоре настиг меня, и спастись от него не было
никакой надежды. Машинально я кинулся ничком в сани,
предоставив лошади, во имя общего нашего блага, полную
свободу действий. И тут почти сразу произошло именно
то, что я предполагал, но на что не смел надеяться. Волк,
не удостоив такую мелочь, как я, своим вниманием, пере-
скочил через меня, с яростью накинулся на лошадь, растер-
зал и сразу же проглотил всю заднюю часть бедного жи-
вотного, которое от страха и боли понеслось еще быстрее.
Спасшись таким образом, я тихонько приподнял голову и,
к ужасу своему, увидел, что волк чуть ли не целиком вгрыз-
ся в лошадь. Но лишь только он успел забраться внутрь, как
я, со свойственной мне быстротой, схватил кнут и принял-
ся изо всей мочи хлестать по волчьей шкуре. Столь неожи-
данное нападение, да еще в то время, когда волк находился
в таком футляре, не на шутку напугало зверя. Он изо всех
сил устремился вперед, труп лошади рухнул наземь, и —
подумать только! — вместо нее в упряжке оказался волк!
Я не переставал стегать его кнутом, и мы бешеным галопом,
вопреки нашим общим ожиданиям и к немалому удивле-
нию зрителей, в полном здравии и благополучии въехали
в Санкт-Петербург.
Боюсь, господа, наскучить вам рассказами об образе
правления, искусстве, науках и других достопримечатель-
ностях этой изумительной столицы России и еще менее
хочу занимать вас повествованием о всяких интригах и ве-
селых приключениях в обществе bonton’a*, где хозяйка дома
имеет обыкновение приветствовать гостя рюмкой водки и
поцелуем. Я стремлюсь привлечь ваше внимание к более
важным и благородным предметам, а именно к лошадям
и собакам, большим любителем которых я был всегда, да-
лее — к лисицам, волкам и медведям, а их, как и всякого
* Благородные манеры, высшее общество (
фр.
).