Упрощенная HTML-версия
22
Гулял ли Тептёлкин по саду над рекой, играл ли в винт за зелё-
ным столом, читал ли книгу, — всегда рядом с ним стоял Фило-
страт. Неизречённой музыкой было полно всё существо Филострата,
прекрасные юношеские глаза под крылами ресниц смеялись, длин-
ные пальцы, унизанные кольцами, держали табличку и стиль.
Часто шёл Филострат и как бы беседовал с Тептёлкиным.
— Смотри, — казалось Тептёлкину, говорил он, — следи, как
Феникс умирает и возрождается.
И видел Тептёлкин эту странную птицу с лихорадочными жен-
скими ориентальными глазами, стоящую на костре и улыбаю-
щуюся.
Пусть читатель не думает, что Тептёлкина автор не уважает и над
Тептёлкиным смеётся, напротив, может быть, Тептёлкин сам выдумал свою
несносную фамилию, чтобы изгнать в неё реальность своего существа, чтобы
никто, смеясь над Тептёлкиным, не смог бы и дотронуться до Филострата.
Как известно, существует раздвоенность сознания; может быть, такой
раздвоенностью сознания и страдал Тептёлкин, и кто разберёт, кто кому
пригрёзился: Филострат ли Тептёлкину или Тептёлкин Филострату.
Иногда Тептёлкина навещал сон: он сходит с высокой башни
своей, прекрасная Венера стоит посредине пруда, шепчется длинная
осока, восходящая заря золотит концы её и голову Венеры. Чирикают
воробьи и прыгают по дорожкам. Он видит — Марья Петровна
Далматова сидит на скамейке и читает «Каллимаха», и подымает
полные любви очи.
— Средь ужаса и запустения живём мы, — говорит она.