Упрощенная HTML-версия
35
— Ты не слушаешь меня, — возмутилась она. — Я что, тебе пред-
лагаю стать дезертиром? По-твоему, у нас на заводе все укрываются
от армии?
Единственная ее угроза, от которой стиснуло ему сердце: «разлу-
ка погубит наши неокрепшие отношения».
Когда он еще вернется, с кем он ее уже застанет?
Так получилось, что у него не нашлось оправданий. «Мы нико
гда не расстанемся», — когда-то заверял он. «С тобой куда угодно!» —
тоже его слова. Она напомнила их, и он вспомнил ту вечеринку
у Вадима, они танцевали, и он шептал, шептал без конца, взахлеб
от счастья. Это была клятва, он верил, что так и будет, всегда, ни-
что не сможет их разлучить. Но ведь то было в другую эпоху, на
другой планете. Неужели она не понимает, как далеко зашла вой
на? Судьба Ленинграда, судьба страны — все затрещало, все рушит-
ся. В конце концов, разве они не патриоты, не граждане? Кто мы —
дезертиры, что ли?
— Я тебе скажу, кто мы, если ты забыл, — мы муж и жена, — она
посмотрела на него с вызовом.
Он принял вызов:
— Как можно в такой тяжелый час так рассуждать! Эгоистка.
Жара
В огромном синем небе не было ни одного нашего самолета,
с земли не били зенитки, ни одного выстрела. Сверху, кроме бомб,
шпарил еще треск пулеметов, пули взвизгивали о металл, дыря-
вили землю, я молился, обещал Боженьке верить в него, всегда и
везде, ничего другого я не имел и протягивал ему свой жалкий
дар.
Не стоит осуждать меня, я ничего постыдного не совершил, но
в моей жизни эти минуты запомнились презрением к себе, я ста-
рался не вспоминать о них, поэтому они и не покидали меня. Тогда,
на станции Батецкой, вся моя двадцатилетняя жизнь стала вдруг