Упрощенная HTML-версия
23
То есть рядовым в пехоту? — спросили они, на кой мне ополче-
ние, это же необученная толпа, пушечное мясо. Война — профессио-
нальное дело, доказывал Бен.
Меня растрогала их участливость. Они оба были для меня из-
бранниками Фортуны. В университете на Вадима возлагали боль-
шие надежды. Сам академик Фок, один из корифеев теоретической
физики, возлагал. Считалось, что Вадим Пушкарёв предназначен
для великих открытий. А Бен отличался как математик, его опекал
Лурье, тоже знаменитость. Доктор наук, а может, и членкор.
Я гордился их дружбой, тем, что допущен, на меня, рядового
инженера, никто не возлагал… В их компании я всегда выглядел
чушкой, они, по сравнению со мной — аристократы. Во мне плебей-
ство неистребимо. Но они меня тоже за что-то любили.
Вадим достал из кармана фляжку с водкой, отцовскую, пояснил
он, времен Первой империалистической, мы по очереди приложи-
лись, сфотографировались. У Бена была маленькая «лейка». Попро-
сили какого-то прохожего. Блестящий зрачок объектива уставился
на нас, оттуда вдруг дохнуло холодком, на миг приоткрылась мгла,
неведомое будущее, что ожидало каждого. Вадим посерьезнел, а Бен
обнял нас, уверяя, что мы должны запросто разгромить против-
ника, как только пройдет «фактор внезапности», мы их сокрушим
могучим ударом, поскольку —
…от тайги
до британских морей
Красная Армия
всех
сильней!
Мы расстались, уверенные, что ненадолго. Так или иначе мы их
раздолбаем.
Очень скоро нас постигло разочарование, оно перешло в отчая-
ние, отчаяние — в злобу и на немцев, и на своих начальников, и все
же подспудно сохранялась уверенность, угрюмая, исступленная.