Упрощенная HTML-версия
15
З а п и с ь 2-я
К о н с п е к т:
БАЛЕТ. КВАДРАТНАЯ ГАРМОНИЯ. ИКС.
Весна. Из-за Зеленой Стены, с диких неведомых равнин, ветер
несет желтую медовую пыль каких-то цветов. От этой сладкой
пыли сохнут губы — ежеминутно проводишь по ним языком —
и, должно быть, сладкие губы у всех встречных женщин (и муж-
чин тоже, конечно). Это несколько мешает логически мыслить.
Но зато небо! Синее, не испорченное ни единым облаком (до
чего были дики вкусы у древних, если их поэтов могли вдохнов-
лять эти нелепые, безалаберные, глупо-толкущиеся кучи пара).
Я люблю — уверен, не ошибусь, если скажу: мы любим — только
такое вот, стерильное, безукоризненное небо. В такие дни — весь
мир отлит из того же самого незыблемого, вечного стекла, как
и Зеленая Стена, как и все наши постройки. В такие дни видишь
самую синюю глубь вещей, какие-то неведомые дотоле, изуми-
тельные их уравнения — видишь в чем-нибудь таком самом
привычном, ежедневном.
Ну вот хоть бы это. Нынче утром был я на эллинге, где стро-
ится «И н т е г р а л», — и вдруг у в и д е л станки: с закрытыми
глазами, самозабвенно, кружились шары регуляторов; мотыли,
сверкая, сгибались вправо и влево; гордо покачивал плечами ба-
лансир; в такт неслышной музыке приседало долото долбежного
станка. Я вдруг увидел всю красоту этого грандиозного машин-
ного балета, залитого легким голубым солнцем.
И дальше — сам с собою: почему — красиво? Почему танец —
красив? Ответ: потому что это н е с в о б о д н о е движение, пото-
му что весь глубокий смысл танца именно в абсолютной, эстети-
ческой подчиненности, идеальной несвободе. И если верно, что
наши предки отдавались танцу в самые вдохновенные моменты
своей жизни (религиозные мистерии, военные парады), то это