Упрощенная HTML-версия
28
в 1927 году к оппозиции. Питковская нежно любила мужа, но суро-
во и прямолинейно осуждала его за прошлое. Даже своему пятилет-
нему сыну она пыталась популярно объяснить, как глубоко прови-
нился перед партией его отец. Она потребовала от мужа, чтобы он
«переварился в пролетарском котле». Конкретно, она не разрешала
ему жить в таком большом городе, как Казань, а заставила его рабо-
тать у станка на Зеленодольском пароходоремонтном заводе.
К осени 1935 года стали арестовывать всех, кто был в свое время
связан с оппозицией. Тогда почти никто не понимал, что акции по-
добного рода проводятся по строгому плану, абсолютно вне всякой
связи с фактическим поведением отдельных лиц, принадлежащих
к данной категории, запланированной к изъятию. Меньше всех мог-
ла это понять Питковская.
Когда ночью за Донцовым, приехавшим на воскресенье из Зеле-
нодольска в Казань, пришли из НКВД, она провела сцену, достой-
ную античной трагедии. Сердце ее, конечно, разрывалось от боли
за любимого мужа, отца ее ребенка. Но она подавила эту боль. Она
патетически воскликнула:
— Так он лгал мне? Так он все-таки шел против партии?
Неопределенно усмехнувшись, оперативники буркнули:
— Бельишко ему соберите…
Она отказалась сделать это для «врага партии». Когда Донцов по-
дошел к кроватке спящего сына, чтобы проститься с ребенком, она
загородила кроватку:
— У моего сына нет отца.
Потом бросилась пожимать оперативникам руки и клясться им,
что сын будет воспитан в преданности партии.
Все это она рассказала мне сама. Я абсолютно исключаю хотя
б малейший элемент расчета или лицемерия в таком поведении
этой женщины. При всей нелепости ее поступков они были вызва-
ны искренними движениями наивной души, прямолинейно пре-
данной идеям ее боевой молодости. Мысль о возможности чьего-то
перерождения, о негодяях, охваченных страстью властолюбия,
о коварстве, о бонапартиках не умещалась в этом чистом, углова-
том сердце.