Упрощенная HTML-версия
31
приятно оказать вам эту маленькую услугу, и я счастлив...» Всегда
начинается с пустяков, и эта кошечка, прямо случай... Расцеловать!
Я бы должен сказать на это: «О, я счастлив, что слышу вас... этот му-
зыкальный голос!» Ну, что бы она сказала на комплимент? Сразу бы
поняла, что нравится. А теперь и не познакомишься...
Мне было и очень грустно, что никогда не случится со мной
чего-то необыкновенного, о чем я даже боялся думать, то радостно
замирало сердце: а вдруг случится?.. Но что же могло случиться?!
Боялся себе представить: так это было жутко, чудесно-жутко! Но
какое у ней лицо? Похожа она на Зинаиду? Но какое лицо у Зинаи-
ды? Не мог представить. Прелестное, нежное лицо... Я восторженно
рисовал себе, как она склоняется надо мной и осыпает безумными
поцелуями, как в «Первой любви» с Володей, и замирал от счастья.
С каким бы восторгом бросился бы и я с самой высокой оранжереи
к ее ногам. Но у нас не было оранжереи, а с сарая — совсем не то,
ужасное безобразие, и какие-то ящики и бочки... и еще этот дурац-
кий Карих в своих опорках. Все казалось таким противным, что
было стыдно и хотелось плакать. Так, бывало, вернешься из театра
после волшебного балета, а заспанная кухарка сердито сует тарелку
с остатками поросенка с кашей:
— Нате вот, доедайте... а лапша прокисла.
Я прождал у забора до темноты, но она так и не появилась.