Упрощенная HTML-версия
14
Но так уж устроен человек: пока он жив — растревоженно рабо-
тают его сердце, голова, вобравшая в себя не только груз собствен-
ных воспоминаний, но и память о тех, кто встречался на росстанях
жизни и навсегда канул в бурлящий людской водоворот либо при-
кипел к душе так, что уж не оторвать, не отделить ни боль его, ни
радость от своей боли, от своей радости.
...Тогда еще действовали орденские проездные билеты, и, полу-
чив наградные деньги, скопившиеся за войну, я отправился в Игар-
ку, чтобы вывезти из Заполярья бабушку из Сисима.
Дядья мои Ваня и Вася погибли на войне, Костька служил во
флоте на Севере, бабушка из Сисима жила в домработницах у за-
ведующей портовым магазином, женщины доброй, но плодовитой,
смертельно устала от детей, вот и просила меня письмом вызволить
ее с Севера, от чужих, пусть и добрых, людей.
Я многого ждал от той поездки, но самое знаменательное в ней
оказалось все же то, что высадился я с парохода в момент, когда
в Игарке опять что-то горело, и мне показалось, никуда я не уезжал,
не промелькнули многие годы, все как стояло, так и стоит на месте,
вон даже такой привычный пожар полыхает, не вызывая разлада
в жизни города, не производит сбоя в ритме работы. Лишь ближе
к пожару толпился и бегал кой-какой народ, гундели красные ма-
шины, по заведенному здесь обычаю качая воду из лыв и озерин,
расположенных меж домов и улиц, громко трещала, клубилась чер-
ным дымом постройка, к полному моему удивлению оказавшаяся
рядом с тем домом, где жила в домработницах бабушка из Сисима.
Хозяев дома не оказалось. Бабушка из Сисима в слезах пребыва-
ла и в панике: соседи начали на всякий случай выносить имущест-
во из квартир, а она не смела — не свое добро-то, вдруг чего потеря-
ется?..
Ни обопнуться, ни расцеловаться, ни всплакнуть, блюдя обы-
чай, мы не успели. Я с ходу принялся увязывать чужое имущество.
Но скоро распахнулась дверь, через порог рухнула тучная женщи-
на, доползла на четвереньках до шкафчика, глотнула валерьянки