Упрощенная HTML-версия
26
Все убито тишиной, и только луна, обхватив синими руками
свою круглую, блещущую, беспечную голову, бродяжит под окном.
Я разминаю затекшие ноги, я лежу на распоротой перине и засы-
паю. Начдив шесть снится мне. Он гонится на тяжелом жеребце за
комбригом и всаживает ему две пули в глаза. Пули пробивают го-
лову комбрига, и оба глаза его падают наземь. «Зачем ты поворотил
бригаду?» — кричит раненому Савицкий, начдив шесть, — и тут я
просыпаюсь, потому что беременная женщина шарит пальцами по
моему лицу.
— Пане, — говорит она мне, — вы кричите со сна и вы бросаетесь.
Я постелю вам в другом углу, потому что вы толкаете моего папашу…
Она поднимает с полу худые свои ноги и круглый живот и сни-
мает одеяло с заснувшего человека. Мертвый старик лежит там,
закинувшись навзничь. Глотка его вырвана, лицо разрублено попо-
лам, синяя кровь лежит в его бороде, как кусок свинца.
— Пане, — говорит еврейка и встряхивает перину, — поляки
резали его, и он молился им: убейте меня на черном дворе, чтобы
моя дочь не видела, как я умру. Но они сделали так, как им было
нужно
1
, — он кончался в этой комнате и думал обо мне… И теперь
я хочу знать, — сказала вдруг женщина с ужасной силой, — я хочу
знать, где еще на всей земле вы найдете такого отца, как мой отец…
Новоград-Волынск, июль 1920 г.
1
В публикациях до 1931 г.: «как им было удобнее».