Упрощенная HTML-версия
31
Первым движением моей души было немедленно послать их
к шайтану. Но, честно говоря, я не был уверен, что моя откровен-
ность будет оценена благоприятным для меня образом. Тогда я ре-
шил воспользоваться положительным опытом Ходжи Насреддина,
который, как известно, в свое время обещал шаху в течение двадца-
ти лет научить ишака говорить по-человечески. При этом Насреддин
считал, что ничем не рискует, потому что за двадцать лет или шах
умрет, или ишак, или он, Насреддин, предстанет перед Аллахом.
Не желая выглядеть в глазах своих спутников слишком уж го-
товым к исполнению их пожеланий, я сказал, что, разумеется, по-
стараюсь (и даже не столько за деньги, сколько из исключительного
уважения к их стране и лично к Их Высочеству) сделать все, что
будет в моих скромных силах, но конкретно обещать ничего не могу.
Мне, сказал я, сейчас даже трудно себе представить, какой будет
моя страна через столь долгий промежуток времени, и я не знаю,
какие сведения будут уже открыты, а какие все еще останутся се-
кретными.
— Видите ли, — сказал я осторожно, — я очень хотел бы быть вам
полезным, но в то же время всякая незаконная деятельность проти-
воречит моим моральным принципам.
Тут они все трое загалдели наперебой по-арабски, и вдруг Их Вы-
сочество на чистом русском языке и даже почти без акцента сказало:
— На ваши принципы мы не посягаем и ни к чему принуждать
вас не собираемся. Но когда вы будете возвращаться из прекрасного
будущего в наше трудное настоящее, вам, может быть, захочется по-
думать о себе, о своих детях и внуках.
— Ваше Высочество, — спросил я, потрясенный, — где вас так хо-
рошо учили русскому языку?
— В Московском университете дружбы народов имени Патриса
Лумумбы, — охотно ответило Высочество и улыбнулось, излучая за-
гадочное сияние.
На этом наш разговор закончился, и через пять минут мои похи-
тители высадили меня вместе с велосипедом и кожаным мешочком
на какой-то улице.