Упрощенная HTML-версия
25
АРАП ПЕТРА ВЕЛИКОГО
День был праздничный. Гаврила Афанасьевич ожидал не-
сколько родных и приятелей. В старинной зале накрывали длин-
ный стол. Гости съезжались с женами и дочерьми, наконец осво-
божденными от затворничества домашнего указами государя и
собственным его примером. Наталья Гавриловна поднесла каждо-
му гостю серебряный поднос, уставленный золотыми чарочками,
и каждый выпил свою, жалея, что поцелуй, получаемый в старину
при таком случае, вышел уж из обыкновения. Пошли за стол. На
первом месте, подле хозяина, сел тесть его, князь Борис Алексе-
евич Лыков, семидесятилетний боярин; прочие гости, наблюдая
старшинство рода и тем поминая счастливые времена местниче-
ства, сели — мужчины по одной стороне, женщины по другой. На
конце заняли свои привычные места: барская барыня в старин-
ном шушуне и кичке; карлица, тридцатилетняя малютка, чопор-
ная и сморщенная, и пленный швед в синем поношенном мунди-
ре. Стол, уставленный множеством блюд, был окружен суетливой
и многочисленной челядью, между которою отличался дворецкий
строгим взором, толстым брюхом и величавой неподвижностию.
Первые минуты обеда посвящены были единственно на внима-
ние к произведениям старинной нашей кухни; звон тарелок и де-
ятельных ложек возмущал один общее безмолвие. Наконец хозя-
ин, видя, что время занять гостей приятною беседою, оборотился
и спросил: «А где же Екимовна? Позвать ее сюда». Несколько слуг
бросились было в разные стороны, но в ту же минуту старая жен-
щина, набеленная и нарумяненная, убранная цветами и мишурою,
в штофном робронде, с открытой шеей и грудью, вошла припе-
вая и подплясывая, Ее появление произвело общее удовольствие.
— Здравствуй, Екимовна, — сказал князь Лыков, — каково по-
живаешь?
— Подобру-поздорову, кум: поючи да пляшучи, женишков под-
жидаючи.
— Где ты была, дура? — спросил хозяин.
— Наряжалась, кум, для дорогих гостей, для божия праздни-
ка, по царскому наказу, по боярскому приказу, на смех всему миру,
по немецкому маниру.
При сих словах поднялся громкий хохот, и дура стала на свое
место, за стулом хозяина.
— А дура-то врет, врет, да и правду соврет, — сказала Татьяна
Афанасьевна, старшая сестра хозяина, сердечно им уважаемая. —