Упрощенная HTML-версия
19
АРАП ПЕТРА ВЕЛИКОГО
или посещающего фабрику купца, рабочую ремесленника и каби-
нет ученого. Россия представлялась Ибрагиму огромной мастеро-
вою, где движутся одни машины, где каждый работник, подчинен-
ный заведенному порядку, занят своим делом. Он почитал и себя
обязанным трудиться у собственного станка и старался как можно
менее сожалеть об увеселениях парижской жизни. Труднее было
ему удалить от себя другое, милое воспоминание: часто думал он
о графине D., воображал ее справедливое негодование, слезы и
уныние... но иногда мысль ужасная стесняла его грудь: рассеяние
большого света, новая связь, другой счастливец — он содрогался;
ревность начинала бурлить в африканской его крови, и горячие
слезы готовы были течь по его черному лицу.
Однажды утром сидел он в своем кабинете, окруженный де-
ловыми бумагами, как вдруг услышал громкое приветствие на
французском языке; Ибрагим с живостию оборотился, и моло-
дой Корсаков, которого оставил он в Париже, в вихре большого
света, обнял его с радостными восклицаниями. «Я сейчас толь-
ко приехал, — сказал Корсаков, — и прямо прибежал к тебе. Все
наши парижские знакомые тебе кланяются, жалеют о твоем от-
сутствии; графиня D. велела звать тебя непременно, и вот тебе
от нее письмо». Ибрагим схватил его с трепетом и смотрел на
знакомый почерк надписи, не смея верить своим глазам. «Как
я рад, — продолжал Корсаков, — что ты еще не умер со скуки
в этом варварском Петербурге! что здесь делают, чем занимают-
ся? кто твой портной? заведена ли у вас хоть опера?» Ибрагим
в рассеянии отвечал, что, вероятно, государь работает теперь на
корабельной верфи. Корсаков засмеялся. «Вижу, — сказал он, —
что тебе теперь не до меня; в другое время наговоримся досыта;
еду представляться государю». С этим словом он перевернулся
на одной ножке и выбежал из комнаты.
Ибрагим, оставшись наедине, поспешно распечатал письмо.
Графиня нежно ему жаловалась, упрекая его в притворстве и недо-
верчивости. «Ты говоришь, — писала она, — что мое спокойствие
дороже тебе всего на свете: Ибрагим! если б это была правда, мог
ли бы ты подвергнуть меня состоянию, в которое привела меня
нечаянная весть о твоем отъезде? Ты боялся, чтоб я тебя не удер-
жала; будь уверен, что, несмотря на мою любовь, я умела бы ею по-
жертвовать твоему благополучию и тому, что почитаешь ты сво-
им долгом». Графиня заключала письмо страстными уверениями