Упрощенная HTML-версия
ПРИКЛЮЧЕНИЯ РОБИНЗОНА КРУЗО
18
не подвергая себя бурям на море и невзгодам на суше, — словом, я,
как некогда блудный сын, решил вернуться в родительский дом с по
каянием.
Эти трезвые и благоразумные мысли не оставляли меня, покуда
длилась буря, и даже некоторое время после нее; но на другое утро
ветер стал стихать, волнение поулеглось, и я начал понемногу осваи-
ваться с морем. Как бы то ни было, весь этот день я был настроен
очень серьезно (тем более что еще не совсем оправился от морской
болезни); но перед закатом небо прояснилось, ветер прекратился,
и наступил тихий, очаровательный вечер; солнце зашло без туч и та
кое же ясное встало на другой день, и гладь морская при полном или
почти полном безветрии, вся облитая его сиянием, представляла вос
хитительную картину, какой я никогда еще не видывал.
Ночью я отлично выспался, от моей морской болезни не осталось
и следа, я был бодр и весел и любовался морем, которое еще вчера
так бушевало и грохотало и в такое короткое время могло затихнуть
и явить собою столь привлекательное зрелище. И тут-то, словно для
того чтобы изменить мое благоразумное решение, ко мне подошел
приятель, сманивший меня ехать с ним, и, хлопнув меня по плечу,
сказал: «Ну что, Боб, как ты себя чувствуешь после вчерашнего?
Бьюсь об заклад, что ты испугался, — признавайся, ведь испугался
вчера, когда задул ветерок?» — «Ветерок? Хорош ветерок! Я и пред
ставить себе не мог такой ужасной бури!» — «Бури! Ах ты, чудак! Так,
по-твоему, это буря? Что ты! Это сущие пустяки! Дай нам хорошее
судно да побольше простору, — мы такого шквалика и не заметим.
Ну, да ты еще совсем неопытный моряк, Боб. Пойдем-ка лучше сва
рим пуншу и забудем об этом. Взгляни, какой чудесный нынче день!»
Чтоб сократить эту грустную часть моей повести, скажу, что дальше
пошло, как положено у моряков: сварили пунш, я порядком охмелел
и потопил в разгуле той ночи все мое раскаяние, все размышления
о прошлом моем поведении и все мои благие решения относительно
будущего. Словом, как только на море воцарилась тишь, как только
вместе с бурей улеглись мои взбудораженные чувства и прошел страх
утонуть в морской пучине, так мысли мои повернули в прежнее русло,
и все клятвы, все обещания, которые я давал себе в часы страданий,