—
              
            
            
              20
            
            
              
                —
              
            
            
              К Н Я Г И Н Я Л И Г О В С К А Я
            
            
              — Извольте говорить, —отвечал он небрежно. —Только не здесь
            
            
              на морозе.
            
            
              — Пойдемте в коридор театра! — возразил чиновник. — Они
            
            
              пошли молча.
            
            
              Второй акт уже начался: коридоры и широкие лестницы были пу-
            
            
              сты; на площадке одной уединенной лестницы, едва освещенной да-
            
            
              лекой лампой, они остановились, и Печорин, сложив руки на груди,
            
            
              прислонясь к железным перилам и прищурив глаза, окинул взором
            
            
              противника с ног до головы и сказал:
            
            
              — Я вас слушаю!..
            
            
              —Милостивый государь, — голос чиновника дрожал от ярости,
            
            
              жилы на лбу его надулись, и губы побледнели, — милостивый госу-
            
            
              дарь!.. Вы меня обидели! Вы меня оскорбили смертельно.
            
            
              — Это для меня не секрет, — отвечал Жорж, — и вы могли бы
            
            
              объясниться при всех: — я вам отвечал бы то же, что теперь отвечу...
            
            
              когда ж вам угодно стреляться? Нынче? Завтра? — я думаю, что уга-
            
            
              дал ваше намерение; по крайней мере разбитие чашек не было случай-
            
            
              ностью: вы хотели с чего-нибудь начать... и начали очень остроумно, —
            
            
              прибавил он, насмешливо поклонившись...
            
            
              —Милостивый государь! — отвечал он задыхаясь, — вы едва
            
            
              меня сегодня не задавили, да, меня, который перед вами... и этим хва-
            
            
              стаетесь, вам весело! — а по какому праву? Потому что у вас есть
            
            
              рысак, белый султан? Золотые эполеты? Разве я не такой же дворя-
            
            
              нин, как вы? — Я беден! — да, я беден! Хожу пешком — конечно,
            
            
              после этого я не человек, не только дворянин! — А! Вам это весело!..
            
            
              Вы думали, что я буду слушать смиренно дерзости, потому что у меня
            
            
              нет денег, которые бы я мог бросить на стол!.. Нет, никогда! Никогда,
            
            
              никогда я вам этого не прощу!..
            
            
              В эту минуту пламеневшее лицо его было прекрасно, как буря; Пе-
            
            
              чорин смотрел на него с холодным любопытством и наконец сказал:
            
            
              — Ваши рассуждения немножко длинны — назначьте час —
            
            
              и разойдемтесь: вы так кричите, что разбудите всех лакеев: — и точ-
            
            
              но, некоторые из них, спавшие на барских салопах в коридоре первого
            
            
              яруса, начали поднимать головы...
            
            
              — Какое дело мне до них! — пускай весь мир меня слушает!..
            
            
              — Я не этого мнения... Если угодно, завтра в восемь часов утра я
            
            
              вас жду с секундантом.