Упрощенная HTML-версия
28
С ЛА Б О Е С Е РДЦ Е
этого счастия! Я слышу, я чувствую это. За что мне, — говорил он
голосом, полным заглушенных рыданий, — что я сделал такое,
скажи мне! Посмотри, сколько людей, сколько слез, сколько горя,
сколько будничной жизни без праздника! А я! меня любит такая
девушка, меня... но ты сам ее увидишь сейчас, сам оценишь это
благородное сердце. Я родился из низкого звания, теперь чин
у меня и независимый доход — жалованье. Я родился с телесным
недостатком, я кривобок немного. Смотри, она меня полюбила,
как я есть. Сегодня Юлиан Мастакович был такой нежный, та-
кой внимательный, такой вежливый; он со мною редко говорит;
подошел: «Ну, что, Вася (ей-Богу, так-таки Васей и назвал), ку-
тить пойдешь на праздниках, а?» (Сам смеется.)
«Так и так, говорю, ваше превосходительство, дело есть, да тут
же ободрился и говорю: и повеселюсь, может быть, ваше превос-
ходительство», — ей-Богу, сказал. Он мне тут денег дал, потом
еще сказал мне два слова. Я, брат, заплакал, ей-Богу, слезы про-
шибли, а он тоже, кажется, тронут был, потрепал меня по плечу
да говорит: «Чувствуй, Вася, чувствуй всегда так, как теперь это
чувствуешь...»
Вася замолк на мгновение. Аркадий Иванович отвернулся и
тоже отер кулаком слезинку.
— И еще, еще... — продолжал Вася. — Я никогда еще не гово-
рил тебе этого, Аркадий... Аркадий! Ты так счастливишь меня
дружбой своею, без тебя я бы не жил на свете, — нет, нет, не го-
вори ничего, Аркаша! Дай мне пожать тебе руку, дай по...благо...
дар...ить тебя!.. — Вася опять не докончил, Аркадий Иванович
хотел прямо броситься Васе на шею, но так как они переходили
улицу и почти над ушами их раздалось визгливое «падь-падь-
пади!» — то оба, испуганные и взволнованные, добежали бегом
до тротуара. Аркадий Иванович был даже рад тому. Он извинил
излияние благодарности Васи разве только исключительностию
настоящей минуты. Самому же ему было досадно. Он чувствовал,
что он до сих пор так мало сделал для Васи! Ему даже стыд-
но стало за себя, когда Вася начал благодарить его за такую ма-
лость! Но еще целая жизнь была впереди, и Аркадий Иванович
вздохнул свободнее...