Упрощенная HTML-версия
14
ДЕТСТВО
этот подвигался посредством шпеньков. На кружке была накле-
ена картинка, представляющая карикатуры какой-то барыни и
парикмахера. Карл Иваныч очень хорошо клеил и кружок этот
сам изобрел и сделал для того, чтобы защищать свои слабые гла-
за от яркого света.
Как теперь вижу я перед собой длинную фигуру в ваточном ха-
лате и в красной шапочке, из-под которой виднеются редкие се-
дые волосы. Он сидит подле столика, на котором стоит кружок
с парикмахером, бросавшим тень на его лицо; в одной руке он
держит книгу, другая покоится на ручке кресел; подле него лежат
часы с нарисованным егерем на циферблате, клетчатый платок,
черная круглая табакерка, зеленый футляр для очков, щипцы на
лоточке. Все это так чинно, аккуратно лежит на своем месте, что
по одному этому порядку можно заключить, что у Карла Иваны-
ча совесть чиста и душа покойна.
Бывало, как досыта набегаешься внизу по зале, на цыпочках
прокрадешься на верх, в классную, смотришь — Карл Иваныч
сидит себе один на своем кресле и с спокойно-величавым вы-
ражением читает какую-нибудь из своих любимых книг. Иногда
я заставал его и в такие минуты, когда он не читал: очки спуска-
лись ниже на большом орлином носу, голубые полузакрытые гла-
за смотрели с каким-то особенным выражением, а губы грустно
улыбались. В комнате тихо; только слышно его равномерное ды-
хание и бой часов с егерем.
Бывало, он меня не замечает, а я стою у двери и думаю: «Бед-
ный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он —
один-одинешенек, и никто-то его не приласкает. Правду он гово-
рит, что он сирота. И история его жизни какая ужасная! Я помню,
как он рассказывал ее Николаю — ужасно быть в его положении!»
И так жалко станет, что, бывало, подойдешь к нему, возьмешь за
руку и скажешь: «Lieber* Карл Иваныч!» Он любил, когда я ему
говорил так; всегда приласкает, и видно, что растроган.
На другой стене висели ландкарты, все почти изорванные, но
искусно подклеенные рукою Карла Иваныча. На третьей стене,
в середине которой была дверь вниз, с одной стороны висели две
линейки: одна — изрезанная, наша, другая — новенькая,
собствен-
ная
, употребляемая им более для поощрения, чем для линевания;
* Милый (
нем.
).