Упрощенная HTML-версия
31
Собрав по медяку, твой Лувр озолотим!
Ты будешь пить да жрать, все слаще, все жирнее, —
А прихвостням твоим висеть у нас на шее?
Нет! Мы прогнали прочь постыдный страх и ложь,
Продажным никогда Народ не назовешь.
Пусть пыль столбом стоит там, где тюрьма стояла:
Здесь было все в крови, от кровли до подвала,
И это — наша кровь! Что может быть верней,
Чем исступленный вой поверженных камней?
И он поведал нам, как жили мы в темнице.
Послушай, гражданин: то прошлое ярится.
Как башни рушились, от боли озверев!
Он был сродни любви — наш ненасытный гнев.
И, детям протянув отцовские ладони,
Мы вместе шли вперед, мы были словно кони,
Когда они летят, не ведая узды, —
Вот так мы шли в Париж, свободны и горды.
Мы были голь и рвань, но вид наш не коробил
Свободных горожан. Да, сударь, час наш пробил,
Мы стали — все — Людьми! И, яростью полны,
Едва мы добрались до черной той стены,
Украсив головы дубовыми ветвями, —
Как вдруг утихнул гнев, что верховодил нами:
Мы были сильными — и позабыли зло!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но нас безумие в ту пору вознесло!
Смотри: рабочие беснуются в кварталах,
Недаром, про
клятых, вал гнева поднимал их —
Сброд призраков пошел на штурм особняков:
И я среди своих — и убивать готов!